Книга Операция "Святой" - Владимир Сиренко

— Озаботьтесь принарядиться в штатское. Ненароком встретите кого-то из лондонских знакомых, хлопочи с вами, шведский промышленник Дорн. А вообще, я вам завидую, — он подмигнул панибратски, — в программе «Штраусиана», обожаю «Штраусиану», особенно польку «Анну». Видел дазно, году в двадцатом, Тамару Карсавину… Танцует она еще в Лондоне?

— Я не театрал, — ответил Дорн.

— Вот и пойдите, подразовьетесь и подразвеетесь…

— Охотно уступлю билет вам…

Лей тяжко вздохнул:

— Мне отдыхать некогда. Боюсь, — он бросил взгляд на старинные напольные часы, — мне сегодня не придется отдыхать и в собственной постели. Вам же Дорн, предстоит не только отдыхать, не и опекать. Опекать на приеме вы будете жену мексиканского посла. Она даме болтливая, любопытная, а дурак-муж ей многое рассказывает. И кстати, вот вам прекрасный повод продать Мексике шведские опилки. А хотите, купите у них кактусы, если ваша механическая пила не засорится, — Лей натужно рассмеялся.

…Меж столиков, за которыми «а-ля фуршет» подавался крюшон, бродили дипломаты. Но не было сонной обязательности в жестах, позах, брошенных фразах. Дух напряженности, ожидания чрезвычайных событий Дорн уловил сразу. Послы великих держав толпились вокруг фон Папена, который утром прилетел из Вены по срочному вызову Гитлера. Казалось, он ведет пресс-конференцию.

— Шушниг сам не ведает, что творит, — с обычной добродушной миной вещал фон Папен. — Плебисцит… Что такое плебисцит? Узаконенное разрешение народу противоречить правительству, ибо народ уже в своей сущности никогда с правительством не согласен. В самом деле, господа, ну кто любит непосредственное начальство? — Папен усмехнулся. — Если речь, конечно, не идет о вождях… Шушниг не вождь, иначе он был бы умнее. Совершенно не хочет учитывать очевидные вещи; плебисцит положит начало коммунистическому подъему, красные же используют любую дырку, чтобы не только высказать свое мнение, но и навязать его. А в Австрии и без того налицо сильная коммунистическая пропаганда, которая в момент кризиса может стать для страны весьма опасной. Поэтому сегодня, как никогда, помощь Германии имеет большое значение не только в моральном плане, но и в практическом…

Андрэ Франсуа-Понсэ, посол Франции, бледный, встревоженный, стоял один, машинально оправляя полу фрака.

«Где моя подопечная? — Дорн окинул глазами зал. — Она вполне могла бы разговорить господина французского посла. И я бы узнал, как ответят французы на агрессию…»

Высокая мулатка с шоколадной кожей и глазами цвета какао ела мороженое, перелистывая программку балета. Ее яркое пончо вызывающе выделялось даже в обстановке купеческой роскоши, на которую так падок Геринг.

Дорн подошел к ней, они перебросились ничего не значащими фразами. Он заговорил о балете — она о школах самбы, в которых разбиралась куда тоньше.

— В таком случае, мадам, я сейчас познакомлю вас с истинным ценителем хореографии, подлинным балетоманом. — Дорн взял ее под руку и повел через зал: к выходящим на Вильгельмштрассе окнам, где маячила фигура Франсуа-Понсэ…

— А… Так с мосье Андрэ я хорошо знакома, — улыбнулась мексиканка. — И сейчас я заставлю его выпить со мной коньяк. Раньше мой муж представлял нашу родину в Будапеште… Как там было весело! Как свободно на приемах, раутах! Никто никого не держал ни за руку, ни за язык. А посуда, а гастрономия!.. Вы же, немцы, — она посмотрела на Дорна с прищуром, — у вас даже мороженое не сладкое…

Мексиканка трещала без умолку. Понсэ стоял с гримасой вымученной учтивости, и время от времени до слуха Дорна доносилось его сдержанное «пардон» — видно, очень хотел избавиться от собеседницы. Но та была не такова. И наконец Дорн услышал:

— Как глупо делать из Шушнига клоуна. Все-таки политический деятель… Все-таки глава правительства европейской страны. Это же не у нас, где мы сами разобраться не можем — что Боливия, что Парагвай, что Уругвай, — все на одно лицо, все болтают по-испански. И то суверенитет уважается. А если кого-то обидели, мы заступаемся. Мы — крупные и богатые страны континента. Мы помним, что наша мадрэ Спанья учила своих ребятишек жить дружно и слушаться заветов папы Боливара. Почему Франция не хочет вступиться за Шушнига?

Вопрос был прост, прям и так наивен, что Франсув-Понсэ расстроенно посмотрел на нее и ответил с обезоруживающей искренностью, несвойственной дипломату:

— У нас сейчас некому заступаться… Час назад кабинет Шотана подал в отставку… Я не могу дозвониться в Париж. Там некому снять телефонную трубку.

Мексиканка грустно покачала головой:

— Аля-ля, — зацокала языком, — аля-ля… Ай да мосье Шотан!.. Он просто не захотел взять на себя ответственность и решить, как Франция станет действовать, если наши уважаемые хозяева… — улыбка мексиканки была презрительна, но она церемонно поклонилась Франсуа-Понсэ и величественным кивком подозвала Дорна.

Спектакль должен был уже начинаться, но время тянули, все еще не появился Геринг.

Герман Геринг с одиннадцати часов утра неотлучно находился при Гитлере.

— Зачем я кормлю эту свору?! — кричал Гитлер. — Зачем я должен содержать этих подонков, этих сутенеров, этих жиголо?! Тавса, Зейсс-Инкварта, Райнера, Бюркеля, который уже считает себя гауляйтером Вены, Кеплера, Кальтенбруннера с его опившимися пивом штурмовиками?!! Где Гесс? Папена ко мне! Мне нужен Браухич, Кейтель! До сегодняшнего дня я считал, что осуществление соглашений от двенадцатого февраля автоматически приведет к аншлюсу. Он же затевает плебисцит. На послезавтра. Значит, завтра… Нет, сегодня… Нет, ночью! Чтоб к утру дело было бы кончено. Кто из австрийцев тут под рукой? — Он посмотрел на Гесса.

— Сегодня у меня в канцелярии был Кеплер.

— Вот и пусть немедленно летит в Вену и делает что угодно, но плебисцит должен быть отменен! Я не понимаю, почему бездействует этот болван Зейсс-Инкварт!

— Он действует. Только по-своему, — ответил Гесс. — Право же, ему совсем не хочется делить с кем-то власть… С рейхом в том числе.

Гитлер нервно рассмеялся:

— Я слишком много для него сделал… Отправьте ему телеграмму. Что-нибудь в том духе, что я даю ему свободу действий. Он поймет, что свобода действий не свобода решений. А если не поймет… Пусть о последствиях позаботятся его соратники, более преданные мне. Ты понял, Рудольф?

Гесс прекрасно все понял и шепнул Видеману, чтобы тот срочно командировал в Вену Эйке — начальника концлагеря Дахау, большого мастера по части случайных смертей.

— Что еще телеграфировать Зейсс-Инкварту? — спросил Видеман, уже держащий наготове ручку и папку для бумаг. — Я записываю, мой фюрер.

Гитлер сосредоточился:

— Первое. Демонстрации против плебисцита. Отмена плебисцита. На это необходимо ответить также демонстрациями. Рудольф, пусть министерство пропаганды поможет им с наглядной частью… Второе. Отставка Шушнига. Также демонстрации с требованиями его отставки. Потом — демонстрации с требованием передачи власти наци. Демонстрации с требованием аншлюса. Если Шушниг вступит в борьбу, действовать на местах эффективно и слаженно. Сил захватить бюро канцлера достаточно. Браухич, готова ли наша армия поддержать восставшую Вену?