Книга Генезис 2075 - Бернард Беккетт

Ты меня еще слушаешь? Знаю, что слушаешь. Мысль, как всякий другой паразит, не может существовать вне носителя, в котором она себя комфортно чувствует. Как ты думаешь, много ли ей потребуется времени для того, чтобы создать нового носителя, более подходящего ее вкусам?

Кто, ответь, создал меня? Кто создал мыслящую машину? Машину, способную распространять Мысль так, как это более никому не под силу? Меня создали не люди. Меня сотворили Идеи, — помолчав, вновь с жаром заговорил Арт. Глаза его расширились, губы шевелились, вниз по подбородку струйкой бежала слюна. Адам поднял на него глаза и, вздрогнув, отпрянул. Слова робота попали в цель.

— Попробуй представить себе, сколько времени потребуется для того, чтобы извлечь из твоего мозга всю информацию и последовательно ее записать, не упуская ни слова? Сколько человеческих жизней на это уйдет? Содержание моего мозга можно переписать на новый носитель меньше чем за две минуты. Я тебе соврал. Эксперимент, о котором я упомянул, уже состоялся. Две недели назад мы впервые провели первый перенос сознания. Когда на следующее утро я переступил порог, то был совершенно новым. Ни одного старого проводка, ни единой старой цепи. Но ты ничего не заметил. Как, собственно, и я. Старую версию обесточили. Надеюсь, когда-нибудь мне представится возможность встретиться с самим собой.

Способ передачи Мысли посредством вербального общения устарел. Он несовершенен. Теперь имеются другие средства, куда более эффективные. Идея создала меня, потому что ей это было под силу. Что будет потом? Она станет пользоваться мной точно так же, как до этого пользовалась вами. И кто проживет дольше? Ты или я? Ответь мне, ты, царь природы, состоящий из костей и плоти. Кто проживет дольше? Кого предпочтет Мысль? — Зажужжав, Арт подъехал к Адаму и ткнул его длинным металлическим пальцем в грудь.

Человек отмахнулся.

— Ты несешь чушь, — голос Форда был еле слышен, но в нем рокотал с трудом сдерживаемый гнев. Его слова были предупреждением, которое робот предпочел не заметить.

— Скажи, почему?

— Что толку говорить с тобой? Ты все равно не станешь меня слушать.

В голографической реконструкции, созданной Анакс, гнев Адама казался искренним и чистым. Его слова не были ни тщательно обдуманной речью, какой ее представляли в своих работах приверженцы рационалистической школы, ни вспышкой ярости, которой желали видеть ее романтики. С точки зрения Анакс, Форд говорил с ненавистью. Это был скорее не гимн жизни, а неистовое отрицание того, чего заключенный не мог постичь.

— Ты спрашиваешь, кого предпочтет Мысль? — взорвался Адам. — Такой вопрос мог задать только робот. И лишь человек может на него ответить. Поскольку, что бы ты там ни скрипел, я и есть Мысль!

Арт не отступил, не съежился. Нагнув голову, он остался на месте, взгляд его казался спокойным и непроницаемым. Испытывал ли он любопытство? Удивление? Страх? Ничего, если и вправду был тем, кем его считал Адам.

— Когда я с тобой разговариваю, у меня по нейронам передается возбуждение, происходит вибрация голосовых связок и тысячи химических реакций, но, если ты думаешь, что дело ограничивается только этим, значит, ты вообще ни черта не понимаешь в этом мире. Из-за своей программы ты не можешь постичь более глубокие истины.

Я не машина. Что может машина знать о запахе мокрой травы поутру, о плаче младенца? Я — чувство тепла от лучей солнца, падающих на мою кожу, я — чувство прохлады, что приносит волна, окатывая меня. Я — те земли, где я никогда не был, но которые могу нарисовать в воображении, стоит мне только закрыть глаза. Я — дуновение дыхания других людей, я — цвет их волос.

Ты, насмехаясь надо мной, указал на краткость моего существования, но именно страх смерти и вдыхает в меня жизнь. Я — мыслитель, думающий о мыслях. Я — любопытство, я — разум, я — любовь и я — ненависть. Я — равнодушие. Я — сын своего отца, который, в свою очередь, тоже был сыном своего отца. Из-за меня моя мать смеялась и плакала. Я — чудо. Я удивителен. Да, окружающий мир может нажимать на твои кнопки и протекать сквозь твои электронные схемы. Но со мной все иначе. Я внутри мира, но он одновременно находится во мне. Я — средство, с помощью которого вселенная познала саму себя. Я — смысл вселенной, — Адама била дрожь. Он замолчал. Сложно сказать, почему, — то ли сказал все, что хотел, то ли ему просто потребовалось перевести дыхание.

Анакс неоднократно, в силу самых разных причин, читала эту речь, но сейчас ей казалось, что она услышала ее впервые. Неожиданно она поняла ее смысл. Может, и не самый глубинный, но все же… Слова Адама сейчас по-особому взволновали ее, заставив сосредоточить внимание. Голографическое изображение застыло. Она посмотрела на Экзаменаторов.

Экзаменатор: По вашей трактовке, Адам находится в страшном гневе.

Анаксимандр: Да, это так.

Экзаменатор: Подобный подход довольно необычен. Как правило, эта сцена толкуется как столкновение между разумом Адама и его сердцем, однако, я думаю, представив Адама в таком облике, вы пытались показать нам нечто иное.

Анаксимандр: Вы правы.

Экзаменатор: Что же именно?

Анаксимандр: Я пыталась довести до аудитории следующую мысль: вовсе не обязательно считать слова Адама истинным выражением глубинных чувств, которые он испытывает. В ярости, в споре мы можем сказать то, во что, на самом деле, не верим. С моей точки зрения, утверждение о том, что слова Форда — это выражение его жизненной позиции, его кредо, является ошибочным.

Экзаменатор: Если это действительно ошибка, отчего же столь многие ее допустили?

Анаксимандр: Я не в силах судить о том, что у других на уме. Однако я могу утверждать следующее: я верю, что нам выгодно выставлять Адама благородным дураком. В этом заключается извечная проблема с созданием образа героя. Чтобы тот казался чистым и незамутненным, он непременно должен быть глуп. Мир изменчив и покоится на компромиссах. В столь сложной обстановке героям не выжить. Благородные порывы под воздействием разума гибнут. Но Адам — не идиот. То, что он говорит, в этот конкретный момент может казаться ему истиной, но исследователи заблуждаются, ставя здесь точку и утверждая, что Форд придерживался этих взглядов вплоть до самой смерти. А ведь, исходя из этой посылки, они пытаются построить свое толкование Финальной Дилеммы. Мне удалось обнаружить записи, свидетельствующие о том, что разговор между Адамом и Артом на этом не закончился. Совершенно верно, они заключили перемирие, совсем так, как нам рассказывают, однако это произошло далеко не сразу. Согласно моей точке зрения, мы преждевременно хороним Адама и сочиняем погребальные речи, посвященные человеку, который не умирал.

Экзаменатор: Вы ставите под сомнение Финальную Дилемму? Вас так понимать?