Книга Дракон 2. Назад в будущее - Игорь Алимов

Сумкин хмыкнул, достал сигарету, закурил и попросил выключить попугая. Ника послушно отложила фигурку в сторону.

— И все? — спросил Федор.

— И все, — кивнула Ника. — Достаточно разорвать контакт.

Котя молчал: он и так знал, как работают предметы. Сумкин как следует затянулся и сказал, что теперь они могут разговаривать без свидетелей: переводчики не работают и их никто не поймет, а то ему ведомо, как любят местные жители расстелить ухо по подходящей щели. Котя же, дабы отвлечь внимание приятеля от попугая, которого он твердо решил обсудить с Никой позднее с глазу на глаз, задал Федору провокационный вопрос про династию Хань. И Сумкина тут же прорвало.

— Ты, старик, цени, что я тут оказался, — сказал он Чижикову. — Ты же серый, необразованный, хотя и начал тянуться к знаниям. Как бы ты без меня в этой дыре? И хотя я вовсе не желал прерывать свой комфортный полет в город-герой Пекин, теперь, надо признать, ничуть не жалею, что неведомым макаром меня занесло в третий век до нашей эры… Надо же! — Сумкин прислушался сам к себе и изумился. — Нет, что я только говорю! Третий век! Цинь Ши-хуан! Да коллеги с зависти все передохнут! Ха! Я только что сидел за одним столом с Лю Баном! Обалдеть! С Лю Баном, понимаешь ты, старик?! — хлопнул он Чижикова по плечу. — Ладно, ладно… Так вот, династия Хань… Вы, милая девушка, тоже не очень образованная и тоже стремитесь, да? Ну тогда я вас обоих кратенько введу в курс, так сказать, дела. Итак, жил-был на свете Цинь Ши-хуан, первый китайский император, который, как уже знает присутствующий здесь Костя, наконец-то объединил китайские земли в единое государство и немало поработал на ниве того, чтобы это объединение всячески упрочить. Но он столкнулся со многими проблемами, поскольку добивался государственных целей, как и было принято в то дремучее время, крайне деспотическими методами, то есть казнил и закапывал в землю направо и налево, при этом никому не верил и полагал — не без оснований, кстати! — что все хотят его убить. Нешуточно угнетенные народные массы пробовали бунтовать и все такое, но император пресекал на корню разнообразные души свободные порывы. День ото дня аппетиты его росли, поскольку было затеяно множество всяких грандиозных, как теперь это называют, проектов, куда и направлялись все наличные рабочие руки. И в один прекрасный момент, как учит нас исторический материализм, произошло переполнение чашечки народного терпения, поскольку низы никак не могли жить по-старому, и бунты начались повсеместно. Император, может, их бы и подавил, если бы не взял да и не помер. То есть помрет, и сколько я понимаю, в самом ближайшем будущем, если вы, милая девушка, не обманули нас насчет двести десятого года до нашей эры. Дальше в своем докладе я опускаю некоторое смутное время, когда одни грызлись с другими, и перехожу непосредственно к династии Хань. Основателем ее стал некто Лю Бан — тот самый, с которым мы только что столь любезно трапезничали. В результате всеобщей грызни Лю Бан выдвинулся, набрал силу, победил супротивников, объединил страну заново и сделал ставку на учение Конфуция, которое так старательно уничтожал своих подданных и сограждан покойный Цинь Ши-хуан. Лю Бан провел полезные реформы, снизил налоги, постарался дистанцироваться от циньского наследия — словом, сделал все для того, чтобы вновь созданная империя не канула в одночасье, как это произошло с Цинь. И это ему вполне удалось: династия Хань правила в Китае аж до начала третьего века нашей уже эры и заложила основы китайского бюрократического аппарата, который потом рулил в Поднебесной практически до начала двадцатого века, с разными видоизменениями и косметикой, разумеется. Так что Лю Бан, старик, — это о-го-го какой матерый человечище!

— Мне он таким не показался, — заметила Ника. Она внимательно слушала Сумкина, подперев голову рукой. — Обычный с виду, ничем не примечательный.

— Да, — Сумкин в задумчивости потеребил бородку, — все, что мы про него знаем, мы знаем только с чужих слов, милая девушка. Со слов историков, которые всегда находились под прессом официальной идеологии и пропаганды. Признаться, я тоже ожидал чего-то другого. Нет, не то чтобы я готовился к встрече с Лю Баном, для меня это полная неожиданность, но все же… Мне казалось, он должен быть выше ростом, — неожиданно изрек Федор.

— Сейчас важно, что Лю Бан согласен помочь нам добраться до столицы, — сказал Чижиков. — Как я понял, путь к возвращению в наше время… абсурд какой-то!., лежит через императорскую сокровищницу. Только потом девушка из будущего согласна нас направить к точке перехода, верно?

— Верно, — кивнула Ника. — И это не я согласна вас туда направить, а так должно произойти. Понимаете, хронолиния — это когда одни обстоятельства становятся причинами возникновения других. А другие порождают третьи. Если какие-то исключить, то нельзя гарантировать, что в итоге получится именно то, чего мы ожидаем. Понимаете? Я здесь бессильна. Даже если бы и хотела…

— Вот именно, обстоятельства! — оживился Сумкин. — Мне только до сих пор неясно, с какой радости здесь я? Нет, я не жалуюсь: увидеть Лю Бана куда как клево, и я еще мешок сувениров наберу… Но ведь кто-то меня сюда отправил? И — прошу занести в протокол! — явно против моего желания.

— Наверное, рано или поздно мы это тоже узнаем, — Котя закурил очередную сигарету. — Федор Михайлович, ты табачок-то береги. Нету здесь «Мальборо».

— Я курю «Кент», — возразил Сумкин. — Или «Кэмел». Но ты прав, ничего такого тут еще нет. Просто беда…

Некоторое время все молчали, и Чижикову показалось, что Ника заснула. И он подумал: странно, если у нее тоже есть таинственный предмет, то отчего глаза Ники — одинаковые, голубые? Правда, Алексей Борн говорил, что цвет глаз можно скрыть контактными линзами! Есть о чем подумать на досуге.

— Слушай, Федор, — придвинулся Котя к Сумкину поближе, — я не очень понял, за кого нас этот Лю Бан принимает. Почему помогает?

— Понимаешь, старик, — Сумкин от души затянулся, — в империи сейчас плохо, неспокойно, это раз. Знамения всякие. Помнишь, Лю Бан нам про дракона сегодняшнего рассказывал, который в озеро сиганул, рыгая огнем и дымом? Он ведь лично туда примчался, распорядился алтарь ставить, чтобы как следует помолиться дракону.

— Так это же был наш самолет!

— Ты только Лю Бану про самолет не говори ничего, ладно? Воздержись для ясности. Дракон это был, старик. Дракон! Вот ты как думаешь, часто драконы среди бела дня шастают? Правильно, очень редко. И для местных это — знамение головокружительной важности, свидетельство, что устои известного мира со страшной силой сотрясаются, вон, уже и драконы разлетались. Так что люди с мозгами начали задумываться о будущем, и Лю Бан, кажется, из них. Теперь дальше…

Тут Федор вдруг скривился и осторожно дотронулся до щеки.

— Что случилось?

— Да в зуб вступило, понимаешь. Че-е-е-ерт… — Сумкин замер. — Надо же, отпустило. Вот гадство! Только же лечил, перед самым отлетом. Так о чем бишь я? А! Так вот. Мы пришли в компании крайне благовещего зверя мао, который сейчас нажрался и дрыхнет без задних ног. Это два. То есть мы — или приятели зверя, а значит, существа необычайные и выдающиеся, или этот зверь — сам наш приятель и спутник, и тогда мы ну очень крутые. Типа бессмертных небожителей, посетивших бренный мир в его минуты роковые. К ним все тянутся, с ними все хотят дружить. Еще бы! И потом, сколько я помню, у Лю Бана к этому времени уже возникли определенные трения с властями. Он каких-то преступников то ли упустил, этапируя к Великой стене, то ли отпустил. Это три. И вот, мой дорогой друг, в дом к Лю Бану заваливаются трое, с виду странные, при них — благовещий зверь, которого они за ушком запросто чешут. Ты бы вот что подумал?