Книга Герои русского парусного флота - Владимир Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Орлов был упрям. Плыть — и всё тут! Очень уж хотел императрицу удивить подарками.
Вряд ли можно считать счастливым корабль, который попал в плен к противнику. Для корабля, как во многих случаях, и для воина, гораздо более славной считается смерть в бою. Может быть, именно поэтому судьба большинства захваченных в плен кораблей весьма печальна. За редким исключением они или вскоре погибают, или влачат во вражеском флоте жалкое существование, пока не устав маяться с их бесконечными поломками, трофейные корабли при первом же удобном случае списывают на слом. Не стали исключением из общего правила и корабли, захваченные нашими моряками во время войн с Турцией и Швецией.
Название линкору решено было не менять, а так и оставить «Родосом». Команду укомплектовали офицерами и матросами с погибшего во время боя в Хиосском проливе «Евстафия». Среди офицеров «Родоса» были весьма известные в российской морской истории личности: будущие адмиралы Макензи и Пущин, Георгиевский кавалер князь Гагарин, будущий герой обороны Фридрихсгама в русско-шведскую войну 1788–1790 годов Пётр Слизов. Это и понятно, служить на захваченных в бою кораблях всегда считалось особо почётным! Но почёт почётом, а запущен турками «Родос» был до последней крайности.
Ещё до отплытия Круз докладывал адмиралу Спиридову:
— В бортах нашли массу дыр, мышами проеденных, а в трюмах столько грязи, что матросы в обмороки падают, когда её лопатами выгребают!
На что Спиридов лишь плечами пожимал:
— Всё понимаю, но граф требует плыть к пределам россейским!
Круз был настроен пессимистически:
— Поплыть-то я поплыву, но доплыву ли на этакой колымаге, вот в чём вопрос неразрешимый!
Уже через несколько дней плавания с «Родосом» начались проблемы несусветные. Старые паруса изорвались в раз, пришлось менять на запасные грот и марсели, помпы откачивали воду из трюма беспрестанно, но всё же едва удерживали уровень в 10 дюймов. Когда же корабль качнуло на хорошей волне, уровень воды в трюме сразу поднялся до 50 дюймов, то есть до отметки критической!
Круз вышагивал по шканцам злой как собака:
— И возвращаться нельзя, и плыть далее смерти подобно, лучше бы уж сразу взорваться, как на «Евстафии», и всем бедам сразу конец!
Из грот-люка вылез старший офицер капитан-лейтенант Иван Бахметьев:
— Вода не убывает, а в помпах вот-вот цепные передачи полетят к чёрту! Помповая кожа вся в лоскутья!
Круз хмыкнул и повернулся к вахтенному начальнику лейтенанту Мелихову:
— Курс на ост, будем спускаться к островам Цериго и Занте, авось до берега как-нибудь доковыляем!
Тут же кинули клич и собрали кожу со всего корабля, у кого сапоги, у кого куртки штормовые. Всё тащили к помпам, чтобы те могли ещё хоть немного протянуть.
На пятые сутки команда уже валилась с ног от бессилья — из 250 человек команды сотня уже не могла подняться от слабости. Сам Круз, не сомкнувший ни на минуту глаз, был так слаб, что его водили под руки. Находясь в столь критическом положении, командир велел собрать офицерский совет. Не могущих ходить лейтенанта Демьянова, мичмана Байкова и прапорщика Абатурова принесли туда на носилках. Оглядев прибывших офицеров, Круз сказал, тяжело ворочая языком:
— Положение наше отчаянное! А потому вижу единственный выход — идти к ближайшему берегу, пусть он даже будет турецким, а там будь что будет!
Офицеры своего командира поддержали единогласно. Чтобы облегчить ход корабля, покидали в воду лишние тяжести: большую часть якорей, пушки верхнего дека и ядра. Команде для поднятия духа раздали серебряные рубли. Теперь полузатонувший «Родос» из последних сил ковылял к ближайшему греческому берегу. Наконец, вдали показалась полоска земли.
— Полуостров Майна! — объявил штурман Слизов.
— Хорошо! — слабо кивнул головой Круз. — Ставим корабль на землю и будем спасать людей!
Из хроники плавания линейного корабля «Родос»: «31 октября был принуждён от крепкого ветра, изорвания парусов и сильной течи спуститься к острову Цериго; на другой день едва не затонул — вода в корабле доходила до 7 футов, и притом командир, офицеры и почти вся команда были обессилены болезнями; потому в ночь на 5 ноября спустились к ближайшему берегу в бухту Мезата полуострова Майна, и здесь почти затонувший корабль поставили на мель. Люди были свезены на берег, неприязненный нам в этом месте, и стояли на биваках, окружённые разбойными отрядами майнотов, без малейшего укрытия от непогод и чрезвычайно нуждаясь в пресной воде, которую покупали очень дорого».
Шлюпкой на остров Цериго был послан мичман Ефим Пущин, который встретился с местным правителем и попросил его оказать помощь потерпевшим бедствие русским морякам.
Правитель сразу же запричитал:
— Если я помогу вам, то вызову недовольство турок!
— А если вы не поможете нам, то вызовете мщение со стороны графа Орлова, а он, как известно, в долгу никогда не остаётся!
Имя Орлова было известно в Средиземноморье хорошо, а потому грек был вынужден согласиться:
— Найму шебек и лодок я не препятствую, но если на остров прибудут турки, то я вас от них защищать не буду!
— Обойдёмся своими силами! — махнул рукой мичман Пущин и отправился нанимать местных лодочников и шкиперов.
Только 16 числа стали подходить нанятые суда, на которых команда «Родоса» и была перевезена на остров Цериго. Умерли от изнурения: лейтенант Демьянов, прапорщик Абатуров и 21 человек нижних чинов. Корабль, чтобы не достался неприятелю, 7 ноября был сожжён. Две десятивёсельные шлюпки, медный колокол и ендова — вот всё, что было спасено с этого трофея, так недолго и так плохо служившего России.
Орлов гибели «Родоса» Крузу не простил и при первой возможности отправил его в Россию. Почти год каперанг был не у дел, а затем его послали капитаном на… фрегат. Героя Чесмы явно затирали. Но вскоре представился счастливый случай поправить пошатнувшуюся карьеру. Крузу поручили доставить из Любека в Санкт-Петербург невесту наследника Павла — принцессу Гессен-Дармштадтскую. Для такого опытного моряка, как Круз, дело это было несложное, зато шуму вокруг него было много. Принцесса путешествием осталась довольна, и Круз вскоре был назначен на линейный корабль «Андрей Первозванный».
Опять начались плавания. Через некоторое время Круз возглавил отряд фрегатов. В 1779 году он надел контр-адмиральский мундир, а ещё через несколько лет — и вице-адмиральский. Хорошо складывалась и личная жизнь. Александр Иванович женился по любви, купил большой каменный дом в Кронштадте близ Петербургских ворот; пошли дети, а потом и внуки. Так бы, наверное, и остался Круз в памяти потомков героем Чесмы, если бы не новые испытания…
Летом 1788 года нападением шведского короля Густава III на Санкт-Петербург началась новая война. Вице-адмиралу Крузу была поручена защита Кронштадта. А так как все боеспособные корабли во главе с адмиралом Грейгом ушли на поиск неприятеля, ему остался лишь списанный на дрова портовый хлам. В секретной инструкции, данной Адмиралтейств-коллегией, значилось: «По высочайшему Ея И. В. именному указу поручается вам главная команда над сооружённою эскадрой для защищения Котлина острова и самого Кронштадта противу покушений и нападения неприятельского. Вы к сему избраны как искусный, храбрый и неутомимый предводитель, доказавший сие опытами, каковых адмиралтейская коллегия ожидает и в сём новом представляющемся случае, конечно, не упустите оныя оказать».
