Книга Осторожно: боги - Алла Киселева

Устроившись на этот раз по своему разумению и подальше от своих спутников, я распорядился, чтобы меня не беспокоили без надобности, и остался наедине с рукописью. Этот странный текст оставил у меня очень неприятный осадок. Мне подумалось, что отцу это все понравилось бы гораздо больше. Я смутно почувствовал, что между его попытками что-то мне объяснить и содержанием этой рукописи была некая связь. И вот тут-то я и пожалел, что тогда не особенно вслушивался, полагая, что его слова — горячечный бред. Как бы то ни было, на следующий день мы отправились дальше.

Истории Рауля были бесконечны. Он говорил о разных странах и разных временах. Истории короткие и длинные, веселые и печальные, о богах и императорах, об империях, пропавших в песках времени, и империях, существующих поныне, лились из него нескончаемым потоком. На следующий день как мы выехали из Эстельи, он начал рассказывать очередную историю. Утомленный его нескончаемой болтовней, я слушал вполуха, витая мыслями где-то далеко отсюда, пока не услышал, что речь шла о странствия богов, ищущих пристанища в чужих землях. Это сразу привлекло мое внимание, я заинтересовался и прислушался. Как я понял, держали они свой путь в далекую страну, лежащую где-то в северных морях. Иберния, так назвал ее Рауль. Я удивился и перебил неугомонного рассказчика:

— Иберния? Как может такое быть? Разве не так зовется страна, по которой мы идем, пользуясь ее гостеприимством?

— Иберния, а не Иберия, — медленно, отчетливо выговаривая каждую букву, произнес он и продолжил, не обращая на меня более никакого внимания, чем уже в который раз изрядно рассердил меня. Но я решил не устраивать пока ссоры, справедливо полагая, что сейчас еще не время для этого. Меня давно раздражало его поведение, и несколько раз я уже намеревался предложить ему следовать своей дорогой, но что-то удерживало меня от этого шага. Рауль говорил безучастно, смотря вдаль, как будто видел там нечто неведомое, а быть может, и ту самую благословенную страну, о которой он вел свой рассказ.

— Так жили они спокойно в своей маленькой деревушке, но однажды на дороге показался тот, кто назвал себя богом-изгнанником. Созвал он их всех и спросил, хотят ли они стать великими, хотят ли они получить многие богатства этого мира. Не называя своего имени, сказал он им, чтобы звали они его Дагда, ибо будет он добр с ними и научит разным полезным вещам.

Дагда. Это имя взорвалось громом у меня в ушах.

— Дагда? — я вновь перебил рассказчика, почти крича.

— Ну да. — Лицо Рауля было отрешенно-спокойным.

— Кто он такой? — немного тише спросил я его.

— Бог, один из богов, — просто ответил Рауль, как будто речь шла о самой что ни на есть обыденной вещи. Как будто каждый день один из богов отправляется в дорогу, чтобы найти тех, кто согласится учиться у него. У меня сразу же возникло множество вопросов, и я уже открыл рот, чтобы потребовать от рассказчика ответа, но осекся. Рядом раздался еле слышный шепот, и чей-то голос произнес одно короткое слово:

— Нет.

Я остановился. Обернувшись, я увидел прикованный ко мне взгляд Эстелы, она чуть заметно кивнула. От Рауля не ускользнули наши действия, видно было, от него не укрылось мое внимание к девушке, он сердито нахмурился и разраженным жестом приказал сестре удалиться. Больше я его ни о чем не расспрашивал. Но впервые задумался всерьез о своих спутниках и подумал, что, по сути, ничего не знаю о них. Я впервые обратил внимание, что их отношения были очень странными, что Эстела никогда не разговаривала ни со мной, ни с братом, ни с кем-либо еще. Ее короткое «нет» было единственным словом, произнесенным ею за все это время. Еще мне показалось, что чем разговорчивее становился Рауль, тем более она угасала, как-то удивительно истончаясь, хотя, видит Бог, она ела пищу наравне со всеми. Впервые я попытался украдкой рассмотреть ее, ранее не обращая никакого внимания на ее внешность.

Прекрасная статуя, виденная мною той ночью, при дневном свете давно исчезла, и я уже сомневался, ее ли видел тогда. Изо дня в день передо мною была потухшая женщина, какая-то пыльная и серая, с глазами, опущенными к земле. Но в тот день, присмотревшись к ней повнимательнее, я с удивлением обнаружил, что лицо ее было все так же невероятно красиво той утонченной и изысканной красотой, которая, может, и не сразу бросается в глаза, но увидев которую невозможно забыть. После ночного происшествия я больше был занят таинственной рукописью и почти совсем не думал о женщине. И только теперь меня ужаснула мысль, что же могло произойти с нею, какая сила сделала ее так похожей на тень. Казалось, жизнь медленно, по капле покидает ее.

«Как мертвая», — печально подумал я.

Тонкие черты лица, бледная кожа, непостижимым образом противящаяся яркому солнцу Юга. Почему и, главное, от чего, предостерегала она меня? И ее взгляд, ее глаза… Я видел их одно мгновение, яркие синие глаза, это была единственная яркая деталь в ее внешности. Я подумал, что именно потому она и смотрит все время вниз, чтобы никто не увидел их сияния. Как ни странно, Рауль, напротив, за время нашего путешествия расцвел, залоснился и лучился здоровым весельем. Он старался быть незаменимым, много суетился и становился все более и более навязчивым. Моя неприязнь к нему нарастала по мере увеличения его веселости, и я почувствовал, что мне было бы гораздо приятнее продолжать путь без него. Только теперь я понял, что заставляло меня терпеть его присутствие: я медлил из-за Эстелы, мне не хотелось так просто расставаться с женщиной, которая пленяла меня и разбудила мое воображение. И во мне крепло убеждение, что у нее есть ключ ко всем бесчисленным загадкам, роившимся вокруг меня.

Тем временем Рауль все так же безучастно продолжал свой рассказ, больше не обращая никакого внимания ни на меня, ни на Эстелу.

— Дагда исполнил свое обещание: он научил свой новый народ множеству премудростей, за короткий срок они построили великолепные города, там выросли невиданные постройки, величественные башни, дворцы и школы. Особенное значение приобрели четыре города, между которыми Дагда разделил созданные под его руководством необыкновенные предметы, предметы могущества. Он самолично выбрал самых искусных ремесленников из всех городов и начертил четыре чертежа, повелев изготовить четыре вещи, которые и были с высочайшими почестями отправлены в города. Четыре города и четыре предмета, по одному на каждый. Сам же Дагда не жил ни в одном из городов, а переходил из одного места в другое, нигде не задерживаясь подолгу, очевидно не желая принимать на себя бремя правления. Никто не знал, почему разразилась катастрофа, хотя некоторые ученые мужи шепотом говорили, что боги, те, что изгнали Дагду, нашли мятежного бога. Шептали, что опять он не угодил им, создав племя равное богам, а богиню племени назвав именем их верховного бога. Слухи это были или правда, никто не знал, но пришлось им срочно собраться, бросив свои чудесные города, забрав четыре драгоценности, и отправиться в путь, чтобы найти новое место, где они смогли бы жить. Вела их та самая богиня, что звалась Ану, ей была поручена забота о других богах и полубогах, отправившихся вместе в долгое странствие. Дагда шел с ними, поступь его была тяжела и размашиста, его волосы поседели, он был все еще могучим и сильным, но в его глазах затаились следы горечи и усталости. Он много смеялся, но печален был его смех. С ним был один из четырех священных предметов, с которым он не расставался. Нес он, как великую ценность, котел неиссякающий, при помощи которого можно было накормить целое войско, а также предметы, что повелел он изготовить лично для себя: арфу, что управляла временем, и дубину, дающую власть над жизнью и смертью.