Книга Посредник - Андрей Мартьянов

Сначала новая манера общения слегка раздражала, но Славик постарался смириться и постепенно начал втягиваться в лингвистическую игру – дело привычки. Особенно с учетом ишачьего упрямства Алёны, решившей добиться своего не мытьем, так катаньем: написанный ею учебник показался Славику скучным и вызвал в памяти ассоциацию с нелюбимыми уроками иностранного языка в школе.

Через десять дней такой жизни Славик внезапно поймал себя на том, что начал довольно свободно формулировать предложения и сложные фразы на мертвом языке без всякого принуждения. Когда Алёна медленно, с правильной артикуляцией, перенятой у даниров, вслух составляла список продуктов, которые следует купить сегодня в «Гастрономе» (в ее словаре – «Вертр-хус», «Дом еды»), Славик довольно бойко возразил, что хлифс-кефли ин бюд фьоль ист, и вообще лучше купить картошки и пожарить.

– Хлифс-кефли? – оторопела Алёна, услышав. Сама она макароны обозначала как «хардр браудр», твердый хлеб. Славик же придумал новую формулу «хлебные палочки», причем самостоятельно и без подсказок! – Годр, аст-минр Слейф!

– Годр так годр, – согласился Славик и потопал в прихожую, одеваться.

В магазине без всякой задней мысли поименовал свиную вырезку словом «кьёт», чем вызвал замешательство у продавщицы. Чего-чего вам взвесить?

Похоже, началось. Вот что значит постоянное пребывание в языковой среде.

Тренировки были прекрасными отдушинами – Алёна свою угрозу ходить вместе к Фра Джованни не реализовала, Купчино это, видите ли, слишком далеко, а на такси никаких денег с нынешними ценами не напасешься. Потому Славик уходил в пять, садился на метро и возвращался домой к одиннадцати со ставшими привычными синяками на предплечьях и бедрах. «Азы» осваивались с трудом, но польза от физической нагрузки была очевидна: позволяло разгрузить голову и отвлечься.

Январь и первые две недели февраля прошли безмятежно. Иногда заглядывали погостить с ночевкой Серега с Натальей, специально для них на свой страх и риск устроили пикник на той стороне – подобие мангала выложили из камушков, обструганные березовые веточки вместо шампуров, баранину для шашлыка купили на рынке. Экологический туризм как он есть.

В исторической реальности близилась осень, судя по углу возвышения солнца, в полдень здесь начинались двадцатые числа августа по григорианскому календарю. Славик, наплевав на собственные опасения, чуть не ежедневно ходил за грибами – белых и подосиновиков высыпало неслыханное множество, ногами сшибать можно. Мачете и «Сайга» с тремя запасными магазинами обязательно с собой.

Местная фауна вела себя дружелюбно, Славик давно привык к поджарым лисам и солидным барсукам, преспокойно разгуливающим в подлеске, встретить крупное животное удавалось реже – однажды прошествовал мимо тур, чернющий как смоль гигантский бык (пришлось спрятаться под корнями древней ели – очень уж здоров!), видел издалека подрастающего медвежонка, лоси с детенышами бродили вокруг Двери постоянно. Чудища-страшилища не то мигрировали, не то затаились и готовили коварный удар из-за угла – даже рычаще-плачущие звуки не появлялись.

Славик выделил несколько часов, чтобы посидеть возле валуна-ящера, вдававшегося в Неву больше чем на четыре метра. Отыскал на берегу укромный уголок – между двумя поваленными стволами. Никто не заметит, а обзор прекрасный, вся дельта реки как на ладони. Бинокль и видеокамера под рукой – расстилай пенку, садись, бери бутерброды с пивом и наблюдай в свое удовольствие. Только не забудь потом мусор покидать в рюкзачок и вернуть в эпоху, его породившую. Сорить здесь нельзя категорически – это аксиома.

Надо заметить, что основной целью кратковременных вылазок в историческую реальность являлся не сбор грибов с целью заготовки на зиму (кстати, почему бы и нет? Из сушеных боровиков получается отличный суп!) и не прогулки на свежем воздухе. Славик точно знал, что Людочка оставила в одной из речных заводей лодку-долбленку, которую выменяла у финнов-туземцев на услуги «ведьмы» – знакомая с медициной ХХ века мадам Кейлин за много десятилетий походов сюда заслужила репутацию знахарки, способной исцелить почти любой недуг или рану. Антибиотики решают.

Такая лодка – настоящее сокровище. Непотопляема. Практически не гниет. При надлежащем уходе способна прослужить лет сто – никакого преувеличения. На будущее пригодится, надо лишь отыскать. Не вечно же отираться в радиусе нескольких километров от Двери? А если понадобится перебраться на северный берег? Вдруг?

За несколько дней Славик методично обследовал лес от устья до изгиба Невы, там где нынче Смольный. Ничего. Неродная бабушка была отличным конспиратором или лодку украли.

Украли? Быть не может, местные воровать не могут, особенно финны, которые еще при общинно-родовом строе живут! Это у скандинавов или славян медленно, но верно зарождается феодализм, который расцветет пышными розами лет эдак через двести, а в Карелии племена дикие – для любого родовича взять чужое немыслимо! Считай, как у себя украл!

Кстати, о финнах…

На реке обозначилось движение. Не многовесельный дрэки – таковых за три с лишним часа наблюдений прошло целых пять, три на запад и два на восток, в сторону Ладоги, – а вытянутые лодки, отдаленно напомнившие Славику байдарки.

Бинокль Славик купил замечательный, «Карл Цейс – Виктори», тысячу семьсот долларов из банковских запасов не пожалел. Прославленная немецкая оптика, вещь своих денег стоит. Поднес к глазам, скорректировал изображение. Оценил.

Вывод однозначен: это точно не скандинавы и не славяне-кривичи, на чьих землях стоит Альдейгьюборг. Белобрысые, не слишком высокие, лица с отчетливыми монголоидными чертами.

Финны. Да только не те, к которым привыкли жители северной столицы, – красномордые и много пьющие здоровяки, алкотуристы, являвшиеся главным посмешищем Ленинграда и Петербурга до отмены «сухого закона» в 1993 году. Настоящие финны, от которых население Суоми XXI века отличается так же, как кривичи от современных русских. Даже не предки, а носители идентификационного имени нации, сформировавшейся много столетий позже.

Трюггви о них рассказывал, называя это племя словом «емь» – отзывался снисходительно, говоря, что емь не знает радости битвы, но покорить их невозможно: при любой опасности уйдут в глухие чащобы, ищи-свищи. А меновую торговлю емь держит хорошую – мех ценного зверя.

– Охотятся, – шепнул Славик, не опуская бинокля. – Так, копья, что-то вроде дротика… Рыбу так ловят? Не разглядеть. Пускай поближе подойдут.

«Байдарки» с экипажами в два человека вышли к стрелке будущего Васильевского острова. Гребец на корме, впереди охотник с короткой пикой. Что они ищут на реке?

Конечно же нерпы! В Неве маленьких тюленей можно встретить постоянно, Славик не раз видел стайки по пять-семь особей, особенно часто нерпы отдыхают на галечной косе в самом устье – там, где Славику довелось повстречаться с Рёриком-сэконунгом.

Бьют точно, нерпе в загривок, наповал – перебить позвоночник широким острием пики. Быстро обвязывают добычу веревкой под ласты, не сорвется. Не жадничают, охота идет без азарта – по две нерпы на лодку, излишки не продашь, не обменяешь и не съешь. Зачем тогда убивать зверя?