Книга Лето разноцветно-косолапое - Павел Калмыков

Аксиньина Юдоль

Но мало-помалу медведица выкарабкалась из тоннеля по другую сторону и без сил легла пластом на берегу ручья. За ней вышли медвежата, щурясь на свет. Но где же они оказались?!

— Вау! — воскликнула Панда.

В другой бы раз Тедди удивился, чего это она по-американски заговорила, но сейчас был совершенно согласен: вау!

— Это что, Занебесье? — предположил Умка.

— Это, наверно, Луна, — догадался Бхалу. — По-нашему Чандра. Тут живёт Лунный Заяц?

(Индийские и цейлонские звери, глядя на лунные пятна, угадывают в их рисунке заячью тень.)

И вправду, на Земле ничего похожего медвежатам не встречалось. Почва под ногами была красновато-коричневая, приятно тёплая, а местами из трещинок сочились струйки серого пара. Аксинья Потаповна улеглась на эти струйки прямо спиной и в изнеможении прикрыла глаза. А медвежата всё оглядывались. Камни и скалы — словно кто их специально раскрасил: голубые, чёрные, жёлтые и даже фиолетовые, как цветок ириса. Трава растёт не всюду, и та какая-то неземная — то чахлая, желтоватая, то, наоборот, длинная, с глянцевитым лиловым оттенком. Лишь высоко на склонах, окружающих этот странный дол, смутно различались в тумане знакомый кедрач и стволы корявых, необыкновенно толстых берёз.

— Между прочим, Луна — американская планета, — похвастал Тедди. — Её наши астронавты открыли.

— Какие ещё астронавты, оглянись! — скептически поморщился Умка. — Это русская медведица открыла, Аксинья Потаповна.

— Луна общая, светит всем, — сказала Панда.

Коала ничего не говорила, пытаясь разобрать запахи. Дома спросят, чем пахнет Луна, — как рассказать? Но так и не нашла сравнения. Нет в австралийских лесах такого, что пахло бы серой, содой, кислотами, банным паром, мокрой ржавчиной, тухлым яйцом и бог знает чем ещё…

— Что это там? Термитник?! — воскликнул Бхалу, увидев в отдалении серую пирамиду в волнистых натёках. — На Луне есть термитники! — И он, обрадованный, со всех лап ринулся к пирамиде, предвкушая, с каким хрустом сейчас расцарапает её бок и как потом будет высасывать из недр вкусных толстых насекомых.

— Стой, Бхалу, — простонала медведица, приоткрыв глаза. — Детки, верните его… Впрочем, пока ладно, ничего… Умоляю, не разбегайтесь от меня, тут есть опасности.

Тедди Блэк настиг лохматого Бхалу у заветной пирамиды. Индийский медвежонок был обескуражен: «термитник» оказался ему не по когтям. Конечно, и обычные термитники тоже крепки — насекомые лепят их из глины, замесив её на клейкой слюне, но этот был какой-то вовсе твердокаменный!

— Пойдём назад, — позвал Тедди. — Вожатая велела не разбегаться.

— Нет, погоди, — упорствовал Бхалу. — Помоги лучше.

Он безуспешно скрёб складчатый бок пирамиды вдоль и поперёк, даже пытался надкусить его клыком.

А Тедди услышал какой-то звук и припал к пирамиде ухом.

— Шевелятся, — сообщил он. — Шипят и булькают.

Бхалу удивился и тоже приложил мохнатое ухо к термитнику. Странно. Цейлонские термиты никогда так не пыхтели! Бульканье стало громче, перешло в клокотание — и вдруг пирамида ЧИХНУЛА!!! Из её верхушки с шумом вылетел султан пара и воды — и горяченький ливень обрушился на медвежат, окатив от ушей и до пяток!

— Ай, ай! — закричали Бхалу и Тедди, бросаясь прочь от коварного «термитника».

— Хи-хи, искупались? — спросила Панда.

— «Миши Мокрые», — фыркнул Умка.

— Не с чего хихикать! — строго сказала Аксинья Потаповна. — Ладно, искупались на этот раз — а могли свариться! Чтобы ни ногой от меня, пока не встану!

— У-у-у, это не термитник, — расстроенно протянул Бхалу, отряхиваясь от воды.

А Тедди хлопнул себя по лбу:

— Я, кажется, знаю, где мы! Конечно, это не термитник, — это же гейзер! И это не Луна! Это Каньон Жёлтых Камней! Упс, братцы, мы в Америке! «Америка, Америка, родная сторона…» — запел он и начал кувыркаться по земле. — Я вас познакомлю с мамой!

Умка, Бхалу и Панда были озадачены: может, и правда, Америка, а не Луна? Мало ли в какой мир можно попасть, проползши через скалу?

— Гейзер-то он гейзер, — вздохнула Аксинья Потаповна, — да только не Америка это.

— А что? — сразу погрустнел Тедди.

— Аксиньина Юдоль. Моя страна, а теперь вот будет ещё и ваша. А вокруг, скалой отгорожена, Камчатка. Да, Тедди, на Камчатке тоже есть гейзеры.

(Всё-таки Аксинья Потаповна — старая медведица. И слово «юдоль» — тоже старинное, по-теперешнему бы сказать «долина» или «ущелье». Или уж «каньон», как выразился американский медвежонок Тедди.)

— Ну вот, мне уже и легчает, — медведица осторожно поднялась на лапы. — Земля здесь целебная. Но и опасная. Я поведу, а вы ступайте за мной след в след, как волки, ни шагу в сторону. А то немудрено и в кипящую глину провалиться или ядовитой фумаролой задохнуться. Нам вверх по ручью — там есть рыбное озерцо и сладкие травы.

И вожатая двинулась чутким шагом, сворачивая то налево, то направо, придерживаясь полынных порослей. Полынь в Юдоли была обычная и указывала медведице надёжную тропу. Земля казалась живой: то вздрагивала под ногами, то вздыхала.

Попадались по сторонам округлые грязевые озёрца: одно голубовато-серое, другое желтовато-белое, третье вовсе нежно-розовое. По краям такого озерца грязь толсто насохла и растрескалась на кубики, а в середине медленно кипела: надувается большой непрозрачный пузырь, чпухх! — лопается, выпуская дымок и образуя причудливую грязевую скульптурку, которая потом плавно растекается, оседает.

Видели медвежата и фумаролу — дырку в земле, из которой хлещет со свистом жёлтый пар, горячий и вонючий, а края дырки поросли иглистыми кристаллами, как бы жёлтым инеем. Видели и гейзеры — да побольше того, первого, что Бхалу принял за термитник. Бархатистые наплывы на гейзерах были очень красивые, на одном даже зелёные, словно окаменевший мох. Время от времени какой-нибудь гейзер принимался бурчать, клокотать и затем выбрасывал из себя высокий столб воды и пара. И если в этот момент солнце пробивалось сквозь облако, висящее над Аксиньиной Юдолью, над гейзером вспыхивала яркая семицветная радуга! Красота небывалая и невиданная!

Недовольно хмурился один только Умка: ему было жарко и душ но, а лучшей красотой он почитал снежную белизну. К тому же один из гейзеров напомнил ему китовый фонтан — ах, если бы он извергал не кипяток, а свежую морскую воду!

Но вот дошли они до обещанного озера. Правда, вода в нём была тепловатая и зеленоватая, но рыбы действительно много — лососи, некрупные, но очень даже вкусные. Умка наелся, и настроение у него улучшилось. А потом он нашёл то, что ему понравилось ещё больше, — падающий со скалы поток чистой ледяной воды. Белый медвежонок подставлял под него мордочку, и плечи, и спину, и грудку и покряхтывал от удовольствия.