Книга Ветер и меч - Наталья Резанова

Но мои горгоны оставались недвижны. Лица их были обращены ко мне, никто не кричал и не улюлюкал. Или я ненароком нарушила какой-то священный запрет? Нет, непохоже. Они не испытывают негодования, они чего-то ждут от меня… Чего?

В этой земле сохранились самые древние, давно позабытые в других странах обычаи. Помнят ли здесь и тот, что соединяет охотника и зверя, жрицу и жертву, царицу и царя?

— Прости, брат мой лев, — произнесла я.

Потом вынула меч и ударила еще теплое тело за левой лопаткой. Затем вытащила лезвие и погрузила в рану руку по локоть, а может, и выше. И вырвала сердце — огромное, багровое, трепещущее.

Разумеется, мы знали этот обычай. Знали и — помнили, хотя исполняли редко. Такая охота — справедливейшая из жертв, потому что в отличие от тех, кого закалывают на алтарях, эта жертва имеет возможность обороняться. Вот оно — причастие силы, отваги и справедливости…

Но мы уже не верили в него, хотя чтили обычай в память о стародавних временах…

И я имела бы на него право, будь я царицей, героиней, богиней на Земле. Но я — чиновница, счетовод, и я обязана просчитать каждое свое действие и его последствия. Каждое.

Рукой, скользкой от крови, я перехватила меч и разрубила львиное сердце пополам. За моей спиной стояла, опираясь на копье, Хтония, и рядом с ней Кирена, положившая на плечо царский топор. Но ни та, ни другая не нуждались в этом обряде. Обернувшись, я встретилась с темным взглядом Митилены. И протянула ей половину сердца. Пусть помнит, что не всякая жертва опозорена и унижена победителем. Даже если жертва не была добровольной. Митилена, выросшая на мирном острове в Архипелаге, где давным-давно позабыли смысл обряда, несомненно, испытывала отвращение. Но она все уяснила не хуже меня, под общим взглядом недрогнувшей рукой приняла кусок кровавого мяса и, под одобрительное гудение охотников, бестрепетно вонзила в него зубы. То же сделала и я.

Ничего я не чувствовала от этого причастия. Чтобы преисполниться силой обряда, нужно в него верить, я же только знала смысл. Брезгливости тоже не было. Приходилось мне едать в жизни и кое-что похуже сырого львиного сердца. Но те, кто смотрел на меня во все глаза — те верили.

Проглотив последний кусок, я засмеялась. Кровь засыхала на моем лице и руках, и запах ее был надоедливо привычен. Что ж, на мне тоже будет маска. Маска крови. Она ведь легко смывается.

Я оглядела толпу горгон и поняла, что добилась своего. Во мне — сердце льва, и я сама повелевала львами, влекущими мою колесницу, хозяйка пустыни, госпожа змей — я, Мирина-чиновница. И Митилена была во всем подобна мне, стала моим двойником и близнецом.

И снова прости, брат мой лев. Ты попался мне на дороге, и я принесла тебя в жертву своей великой цели. Прости и прощай…

Ликование охватило охотничью партию. Загонщики ударили в барабаны и гонги, загудели в раковины. И горгоны пели, свежуя шкуры убитых антилоп и снимая шкуры, и порой даже пускались в пляс.

Митилена потом рассказывала, что при первой возможности она отбежала в сторону, и ее вырвало. Но этого никто не заметил.

Шкуру льва я пообещала Некри. Он тотчас жадно спросил, не будет ли ему позволено взять и челюсть. Отчего же нет, сказала я, ведь в львиных зубах великая магия, не так ли? И в зубах, и в когтях, важно подтвердил он. Кто-то из вождей с ним не согласился. Самое сильное волшебное зелье, говорил он, готовится из шкуры льва, из львиного костного мозга, из пены коня, только что победившего в скачках, и головы дракона. Если таким зельем натереть все тело, от корней волос до пяток, то станешь неуязвим. Верно, верно, подтверждали прочие вожди, кивая бородами. Что ж, они могли хоть сейчас изготовить свое несокрушимое зелье. Не хватало самой малости — головы дракона.

Менот распоряжался приготовлением пищи. Может, потому он и напросился с нами, чтобы покомандовать единолично, не пихаясь локтями с Мегакло. Я замечала, что хорошие кухари редко бывают заядлыми охотниками.

Кирена вернула мне топор, вычистила его, а также меч, затем умылась сама.

Люди усаживались у костров, принимались за еду. Я обратила внимание, что хотя горгоны не выказывали враждебности к моим людям, те и другие предпочитали не смешиваться и ели отдельно. Вряд ли горгоны подчинялись какому-то религиозному запрету, не дозволяющему делить пищу с чужаками. А такие запреты есть у многих племен. Но в их племенах женщины не ели вместе с мужчинами — лишь после них, и, разумеется, мужчины получали лучшие куски.

Мы с самофракийцами делились поровну, по горгонам гордость ни за что бы такого не позволила. Мы не стали возражать — пусть насыщаются, как хотят. Самофракийцы, нимало не расстроившись, извлекли баклаги с пивом (здешний хмельной напиток из перебродивших пальмовых плодов у них успеха не имел) и принялись хвастать охотничьими подвигами. Я даже не подозревала, что на земле Пелопа столько всяких хищных зверей, а на островах Архипелага водятся не одни дикие козы. Судя по возгласам, доносившимся от костров горгон, там повествовали примерно о том же. Но, по крайней мере, насчет хищников они не лгали. Или не совсем.

— Зачем ты отдала шкуру этому болвану Некри? — спросил Эргин. — Вот возьмет, нацепит на себя и будет носить, будто сам убил.

— Ну и пусть носит! — заявил Герион. Похоже, он сильно перебрал, язык у него заплетался. — Шкура порченая, топором и мечом порубленная. Вот если бы копьем в глаз…

— Все равно, — вздохнул Эргин, — это был подвиг, достойный подвигов Геракла.

— Геракла? — спросила я. — А кто это?

Мормо явилась одна, без свиты и охраны. Похоже, таково было их обыкновение в тех редких случаях, когда они покидали болото. И это разумно. Если не пользоваться «взглядом горгоны» часто, он сохранит свои пугающие свойства для окружающих. Даже на нас это произвело впечатление при первой встрече в пустыне.

И на сей раз она повторила тот же фокус (хотя в пустыне была не она, кто-то другой, и другие старухи), внезапно возникнув из раскаленного колеблющегося воздуха у самых стен крепости Элле.

Разрази меня Богиня, она могла поступить еще хлеще, явившись сразу посреди крепостного двора! Тогда самофракийцы, несмотря ни на что, во многом сохранявшие старые мужские предрассудки, поверили бы, что она и впрямь возникла из воздуха. Но ворота были заперты, а на неживое магия горгон не действует. А ждать, пока их по каким-либо причинам откроют, у нее не хватило терпения.

Я в тот час совещалась с Мениппом. Речь шла о том, что гавань здесь не очень удобна. То есть, она вполне годилась для двух-трех кораблей, но никак не для десятка или двух, лаже небольших. Мы обсуждали кое-какие усовершенствования.

Когда мне доложили, что у ворот стоит горюна, я сперва кликнула Киану, Псамафу и Смирну, а потом велела открыть ворота. На моих воительниц «взгляд горгоны» не подействует. Пусть посмотрят, чтобы вслед за посланницей в крепость не проник кое-кто пострашней.

Я не знала, кто именно послан к нам Болотом, но решила спуститься и встретить ту, что пришла. Да, они хотели уничтожить меня, но они вышли мне навстречу. Тем паче, мне не пристало разыгрывать царицу, которой я не являюсь.