Книга Кошки-дочери. Кошкам и дочерям, которые не всегда приходят, когда их зовут - Хелен Браун

Собрать трех хирургов у одного операционного стола – все равно что пригласить Леди Гагу, Анджелину Джоли и Елизавету II на один благотворительный вечер. Врачи хмурились и шелестели ежедневниками в поисках даты, которая подойдет всем троим. В результате операцию назначили через три недели. Мне казалось, что ждать придется целую вечность.

11

Подготовка

Важно то, что внутри

Через два дня после того, как к нам пришел Нэд, телефон наконец зазвонил. Схватив трубку, я с облегчением услышала голос Лидии, хотя из-за проблем со связью он звучал так, будто она находилась на подводной лодке.

Дочь попросила прощения за то, что долго не звонила, и объяснила: на Шри-Ланке сезон дождей, поэтому телефон в монастыре не работает. Несмотря на то что настроение у Лидии было приподнятое, меня неприятно царапнула ощутимая отчужденность в ее голосе.

Как оскорбленный возлюбленный, я не спешила рассказывать о наших новостях и ждала, когда она спросит. Да, я чувствую себя хорошо, хотя и не совсем. После этого мы долго молчали.

Я вспомнила про Нэда. Лидия беспечно ответила, что как-нибудь напишет ему письмо.

На заднем плане пронзительно закричал попугай. Этот монастырь действительно стоит где-то в джунглях! Без особого энтузиазма я спросила Лидию, чем она там занимается.

– Медитирую, – ответила Лидия, а потом рассказала, что монах с помощницами провел для меня церемонию в пещере. И пел особенные молитвы.

Все это, конечно, очень трогательно и даже интересно, но я была не в том настроении.

– То есть они знают, что я больна? – моментально вспыхнула я. – А они не думают, что тебе сейчас следует быть со своей семьей?

Снова молчание.

– Я не знаю, что они думают.

Я хотела понять свою дочь, хотела мыслить здраво, но боль и обида были еще слишком сильны.

– Я болею, а тебя нет рядом, – тихо сказала я.

Пауза.

Пусть она хоть раз скажет… Скажет слово, которое я так хочу услышать. Назовет «мамой».

– Ты меня не любишь? – всхлипнула я, чувствуя себя безумно жалкой.

Тропический попугай снова подал голос. Из-за его криков я с трудом разбирала, что происходит на том конце провода. Лидии надоело со мной разговаривать, она сердится… Или плачет?

– Люблю. Очень люблю, – ответила она после бесконечного молчания.

Связь оборвалась.

Те три недели, что я провела в ожидании операции, телефон звонил еще не раз. Моим здоровьем интересовались Мэри и Джинни из Новой Зеландии, моя учительница по йоге Джули и многие другие. Лидия звонила реже остальных. Либо в монастыре опять были проблемы с телефоном, либо у нее находились более важные дела.

Я пыталась сосредоточиться на чем-то радостном, например на подготовке к свадьбе Роба и Шантель. До великого дня оставалось всего пять месяцев! Они выбрали потрясающее место для церемонии: старый монастырь в маленьком городке Дейлсфорд в полутора часах езды от Мельбурна. Крохотная часовня излучала одухотворенность и романтику. В нескольких шагах от нее располагалась зона для гостей, откуда открывался прекрасный вид на серебристо-зеленые холмы, подпирающие бескрайнее небо. А воздух был напоен свежими нотками эвкалипта.

Жених с невестой уже нашли фотографа и музыкантов и договорились со священником, хотя эта дама никак не могла запомнить их имена. Впрочем, как оказалось, все это было лишь интерлюдией к грандиозному концерту под названием «Современная свадьба».

Я понятия не имела, что на свете существуют огромные магазины, специализирующиеся исключительно на свадебных тортах, пока не обнаружила себя бредущий вдоль рядов кремовых башен в компании Роба и Шантель. Тем, кто считал позолоченные цветы слишком скучными, предлагали страусовые перья и блестки. Роб настаивал на том, что в торте важен не внешний вид, а вкус. Продавец спросил, не хочет ли он попробовать, и, когда жених кивнул, поставил перед ним поднос с чем-то, сильно напоминающим пластиковые кубики.

– Это вообще не торт, – пробормотал Роб, старательно пережевывая свой кусок. – Тут даже настоящих яиц нет. Пошли отсюда.

Меня поразил прагматичный подход к свадьбе, который продемонстрировала Шантель. Вместо того чтобы заказывать в бутике эксклюзивное платье за несколько тысяч долларов, она нашла швею, работающую на дому. Затем заставила нас со своей матерью просмотреть кучу образцов ткани (все как один были нежнейших оттенков розового). На повестке дня были стразы и жемчуг. А вот вуаль невеста решительно отвергла. Что ж, и без нее темноволосая красавица Шантель с персиковой кожей и яркими голубыми глазами будет выглядеть сногсшибательно.

Как любой уважающий себя мужчина, Роб отчаянно страдал, когда мы таскали его по магазинам. В каждом из них он держался так, будто мы взяли его в заложники. Но, несмотря на это, я искренне наслаждалась происходящим. Каждая мать мечтает о красивой свадьбе для сына, а Роб заслужил свое счастье, как никто другой.

Впрочем, иногда мне приходилось отвлекаться от радостной суматохи и готовиться к операции: физически и эмоционально. А еще искать ночную рубашку из чистого хлопка, причем такую, чтобы в ней я не была похожа на старушку с букольками. В результате я купила аж три штуки разных оттенков голубого и с невообразимым кружевом и пару сине-зеленых шлепанцев с таксами. Продавщица поинтересовалась, не собираюсь ли я куда-то. Да, в больницу, ответила я, испытывая мрачное удовлетворение от того, как стремительно тает ее дежурная улыбка.

Я записалась к своему парикмахеру Джоди, психологу (а почему бы и нет?) и договорилась о встрече с Дэвидом, человеком, которого природа наградила удивительным вкусом во всем, что касалось мебели. Обстановка в нашей комнате казалась мне слишком строгой для больного человека. К тому же на прикроватных столиках пестрели не радующие глаз круги от тысяч утренних чашек чая. Если мне придется пролежать в этой комнате несколько недель, ее следует слегка оживить.

Надо сказать, в тот момент Дэвид пребывал не в лучшем расположении духа: партнер недавно променял его на кого-то помоложе и сбежал в Перт.

– Я хочу прекратить это раз и навсегда! – восклицал Дэвид, с остервенением роясь в образцах ткани для занавесок. – Вот пойду и брошусь с Вестгейтского моста. Но только если там соберется достаточно репортеров.

К счастью, разбитое сердце не повлияло на вкус Дэвида: он был безупречен, как всегда. Друг отыскал два прикроватных столика: один высокий, из светлого дерева, второй – более компактный, явно вышедший из подпольной мастерской, в которой томились несчастные азиатские рабочие.

Столики были абсолютно не похожи и при этом удивительно подходили друг к другу, как и все идеальные пары. Я убеждала себя, что в сочетании с другими лампами и полупрозрачными шторами из тонкого итальянского батиста обновленная обстановка заставит меня иначе отнестись к долгому восстановительному периоду.