Книга След хищника. Осколки - Дик Фрэнсис

— Большинство людей поступают нелогично.

— Да, — ответил я.

— Вы, видимо, полагаете, что каждый мог бы поступать так, если хотел бы?

Я покачал головой.

— Нет.

Он ждал, и я неуверенно продолжил:

— Во-первых, против этого восстает генетическая память. И чтобы быть логичным, вам приходится копаться в себе и рассматривать свои собственные скрытые мотивы и эмоции, и, конечно, они скрыты в первую очередь из-за того, что мы не хотим сталкиваться с ними. Потому... м-м-м... проще выпустить свои базовые эмоции, так сказать, на верхний уровень, и в результате ярость, ссоры, любовь, разность во мнениях, анорексия, филантропия... почти все, что только в голову может прийти. Я просто люблю знать, что происходит на нижнем уровне, чтобы понять, почему я на самом деле хочу того или иного, вот и все. Тогда я могу сделать это или нет. Что бы то ни было.

Он задумчиво посмотрел на меня.

— Самоанализ... вы его, часом, не изучали?

— Нет. Просто живу им. Как и все прочие.

Он слабо улыбнулся.

— И с какого же возраста?

— Ну... с самого начала. В смысле, не могу припомнить; когда я не занимался бы им. Не копался в своих собственных побуждениях. Не познавал того, что лежит в глубине сердца. Не отворачивался от постыдного... Это пугает. Честно.

Он взял стакан и отпил немного бренди.

— И это привело вас к святости? — с улыбкой спросил он.

— Н-нет... нет. Конечно же, к греху, поскольку я делал то, чего не должен, был, и я это знал.

Он широко улыбнулся, и улыбка эта так и осталась на его лице. Он начал рассказывать мне о своем доме на одном из греческих островов, который так любила его жена. И впервые с тех пор, как я с ним встретился, я увидел, как его душу несмело стал заполнять покой.

Уже когда мы летели, Алисия спросила меня:

— Где вы живете?

— В Кенсингтоне. Рядом с офисом.

— А у Попси конюшня в Ламборне. — Она обронила это как бы случайно.

Я, однако, промолчал, и чуть погодя она добавила:

— Мне хотелось бы продолжать встречаться с вами.

— Когда угодно, — кивнул я. Я дал ей визитку с рабочим и домашним телефонами и нацарапал на обратной стороне свой адрес.

— Вы не против?

— Конечно, нет. Я польщен.

— Мне нужно... именно сейчас, недолго... нужна опора.

— Модель «де люкс» к вашим услугам.

Губы ее дрогнули в улыбке. Хорошенькая девушка, подумал я. Несмотря на все пережитые тяготы, лицо ее оставалось привлекательным. Прекрасно вылепленное лицо. Меня всегда привлекали более высокие, более мягкие, более фигуристые девушки, а в Алисии не было ничего такого, что заставило бы меня, как обычно, сделать стойку. И все равно она все больше мне нравилась. Я сам стал бы искать встреч с ней, если бы она не попросила меня об этом первой.

Последние два дня она урывками рассказала мне еще много подробностей о своем похищении, постепенно снимая с души тяжесть выстраданного, тяжесть того, что она чувствовала и что ее тревожило. Я подбадривал ее не только потому, что иногда из таких рассказов можно узнать много полезного для поимки похитителя, но также и ради ее собственной пользы. Терапия для жертв похищения, пункт один: пусть выговорится и избавится от этого.

В Хитроу мы прошли находившиеся рядом иммиграционный контроль, выдачу багажа и таможню. Алисия все время нервно жалась ко мне и старалась, чтобы это выглядело естественно.

— Я не оставлю вас, — заверил я ее, — пока вы не встретитесь с Попси. Не беспокойтесь.

Попси опоздала. Пока мы ждали ее, Алисия извинялась по два раза каждые пять минут, а я говорил ей, чтобы она перестала. Наконец, словно порыв ветра, к нам с распростертыми объятиями бросилась крупная дама.

— Дорогая! — Она заключила Алисию в объятия. — Это все та чертова пробка! Машины ползут как улитки. Я думала, что уж никогда сюда не доберусь. — Она отстранилась, чтобы рассмотреть Алисию. — Прекрасно выглядишь. Надо же, какое несчастье. Когда я услышала, что ты в безопасности, я разрыдалась, просто разрыдалась!

Попси было лет сорок пять. Она была в брюках, рубашке и стеганом жилете сине-бело-оливкового цвета. У нее были невероятно зеленые глаза, копна пышных седеющих волос и широкая душа, под стать ее крупному телу.

— Попси, — начала было Алисия. — Дорогая, тебе нужен большой бифштекс. Посмотри на свои руки, это же просто спичечки! Машина прямо тут, снаружи. Может, какой-нибудь дорожный полицейский уже выписывает штраф — я оставила ее на двойной желтой полосе, так что пошли скорее.

— Попси, это Эндрю Дуглас.

— Кто? — Казалось, она только сейчас заметила меня. — Привет. Она протянула руку, я пожал ее. — Попси Теддингтон. Рада познакомиться.

— Эндрю летел вместе со мной...

— Отлично, — сказала Попси. — Молодец. — Она не сводила глаз с ворот, ожидая неприятностей.

— Может, пригласим его на ленч в воскресенье? — спросила Алисия.

— Что? — Она окинула меня быстрым оценивающим взглядом и согласно кивнула. — О'кей, дорогая, как хочешь. — Она повернулась ко мне. — Приезжаете в Ламборн, спрашиваете там любого, и вам покажут, где я живу.

— Отлично, — сказал я.

— Спасибо, — еле слышно сказала Алисия и позволила Попси увести себя, а я ошеломленно подумал о том, какая же неодолимая сила таится в этом женском теле.

Из Хитроу я прямиком отправился в офис. Как всегда, в пятницу после обеда делать там было нечего.

Офис представлял собой неописуемую череду комнат на первом этаже по обе стороны центрального коридора. Дом был построен еще несколько десятилетий назад, до эпохи открытой планировки. Окна в нем были по пол-акра с видом на пышную растительность Кью-Гарден. Мы цеплялись за эти кроличьи клетки с рядами ламп под потолком потому, что они были сравнительно недороги, и поскольку большинство из нас были партнерами, а не наемными работниками, все мы были заинтересованы в низких расходах. Кроме того, по большей части мы работали не в офисе. Война шла на далеких фронтах — штаб-квартира занималась стратегией и писала отчеты.

Я запихнул чемодан в закуток, который иногда называл своим, и пошел по коридору вдоль комнат, для того чтобы объявить о своем прибытии и посмотреть, кто сейчас на месте.

Джерри Клейтон был у себя и сооружал что-то из затейливо сложенного листка бумаги.

— Привет, — сказал он. — Плохой мальчик. Ай-яй-яй.

Джерри Клейтон, лысый пузатый астматик пятидесяти трех лет от роду, вел себя как папаша по отношению ко многим блудным сыновьям. Его специальностью было страхование. Именно он переманил меня из фирмы «Ллойдз», где я работал клерком, скучая и ища в жизни большего.