Книга Время действовать - Буби Сурандер

— Почему ты хотел со мной встретиться? — Теперь ее голос опять был холодным и решительным.

Я уселся поудобнее возле ее вытянутой ноги.

— Кто такой Гугге? — спросил я.

— Не беспокойся. — Она сказала это с нажимом, как врач, утешающий пациента. — Гугге совершенно не опасен. Он мой друг детства, отличный гимнаст, учится на преподавателя физкультуры, а летом работает — помогает мне. Чего ты от меня хочешь?

Мороженое было безвкусное — вода и сахар. Я взглянул на другой берег Риддарфьерден. Вдоль него тоже нагромоздили кирпичных шедевров. Да, это место входит в число красивейших в мире городских пейзажей. Но что придает ему жизнь, так это вода и деревья. Каменный ландшафт тут нечто вроде истукана в окружении играющей воды и танцующих на ветру деревьев.

Я тщательно прицелился и бросил мороженое в мусорную корзину.

— Что делал Гугге утром в четверг? — спросил я.

Она подалась вперед и свободной рукой влепила мне пощечину.

— Не давай воли воображению. Говори, что тебе нужно!

Я потер ухо.

— Не прикидывайся дурочкой, — сказал я. — Ты отлично понимаешь, чего я хочу. Мне надо знать, кто убил Юлиуса Боммера. Откуда тебе стало известно, что ему грозит опасность? Кто ты такая? Почему звонила тогда ночью?

Она медленно стерла с губы мороженое.

— Меня зовут Кармен, ты забыл? И послушай — одну вещь ты должен понять: тогда ночью я говорила серьезно. И дело по-прежнему серьезное. Если ты или кто-то другой из «Утренней газеты» стукнете на меня в полицию — мне придется умереть!

Она сделала паузу, чтобы откусить от своего мороженого.

— Ты легко можешь установить, кто я такая. Можешь спрятаться и посмотреть, как Гугге будет сажать меня в машину. Потом запишешь номер и позвонишь в автомобильную справочную службу... это нетрудно.

Она рассмеялась.

— Я позвонила в «Утреннюю газету» тогда ночью, часом позже. Мне сказали, что ты ушел. Дали твою фамилию и номер телефона. Ты вроде снимаешь жилье у кого-то? — Разделавшись с мороженым, она облизала пальцы. — На следующий день я потратила на тебя целых полчаса. Ты не женат, долго был за границей, оформил заявку на репортерское бюро, взял напрокат «пежо-205», паркуешь его на Риддархольмен; поскольку там тебе уже трижды вешали штраф, ты...

Тут она снова улыбнулась:

— Тебе никак не дашь тридцать девять. — Она опять подалась вперед, но на сей раз чтобы похлопать меня по щеке. — Швеция — чудесная страна. Ты так же легко можешь узнать все обо мне. Можешь все рассказать полиции. Тогда я умру. Ты меня убьешь.

Из ее уст это звучало как какая-то детская считалочка.

— Полиция о тебе уже знает, — сказал я. — «Утренняя газета» не имеет права скрывать сведения о планируемой серии миллионных грабежей. Мы можем — это чтоб ты знала нашу позицию — еще какое-то время не называть твое имя. Но только пока мы будем уверены, что ты не замешана ни в каком преступлении.

— А что, замешана?

Ее карие глаза излучали презрение, на смуглом лице играла улыбка. Она была красива, полна жизни, она наслаждалась, насмехаясь надо мной. Но ее ноги выше шишковатых коленей были неестественно тонки, а ступни не шевелились.

— Почему ты не спросишь о номере телефона, который мы зарегистрировали? — сказал я, чтобы ее подразнить.

Она засмеялась и тряхнула головой. Черные волосы взлетели в воздух.

— Потому что ты блефуешь. Никакого номера ты не зарегистрировал. Нет никакой фирмы «Телекодекс» в Кембридже. А звонила я из телефонной будки на Свеавэген.

Я пожал плечами. Чего ж она тут сидит? Не надо было и приходить.

— Кто убил Юлиуса Боммера?

Смуглое лицо стало жестким.

— Я не знаю.

— Почему ты послала мне компьютерную дискету? С нее все и началось.

Она взялась руками за ногу, чтобы подвинуться. Только тут стало заметно, что она парализована.

— Где эта дискета? — Голос звучал зло и решительно.

Я встал. Гугге — там, у кромки набережной — вскочил на ноги.

— Словно в загадки играем, — сказал я. — Никому ничего не говорят, и все думают самое плохое. Меня же интересует только одна вещь. Ты позвонила мне и сказала, что Юлиусу Боммеру угрожает опасность. Я сразу поехал к нему домой, но он был мертв.

Она ерзала на скамье, нетерпеливо поворачивалась, пока не нашла такой позы, что могла сидеть прямо.

— Я услышала, что ему грозит опасность. Потому тебе и позвонила.

— Кто сказал тебе, что ему грозит опасность?

Она смотрела мне в лицо, не говоря ничего.

— Позови-ка Гугге, пусть подойдет, — сказал я. — Вам придется утопить меня, чтобы положить конец своим заботам. Или я пойду к машине и отправлюсь прямиком в полицию. Там расскажу целую кучу странных деталей, которые все указывают на тебя.

Она сидела молча.

— Придется тебе пойти тем же путем, что и Юлле, — сказал я медленно. — Выбирай сама.

Смуглое лицо было худым и напряженным, когда она не улыбалась.

— Значит, есть детали, о которых ты полиции не рассказывал?

Я кивнул:

— Не спрашивай почему. Но в благодарность прочитай «Ave Maria» пятнадцать раз.

— Эта дискета ничего не стоит. — Она уставилась на меня, лицо у нее было безжизненное, как у игрока в покер.

Я снова кивнул.

— Она закодирована, — сказала она негромко.

— А что ты ожидала там обнаружить?

— Не знаю. Я ее украла. Думала...

Я стоял неподвижно и ждал. Гугге не сводил с меня глаз. Я поднял руку и помахал ему. Он улыбнулся и ответил тем же.

— Ну, пока, — сказал я. — У тебя противная привычка бросать трубку.

Она вздрогнула.

— Погоди... я расскажу...

Она скрестила руки, стянув на груди кофту, будто мерзла.

— У меня есть... очень близкий друг, — сказала она. — Он попал... он просто-напросто попал в плохую компанию. Ввязался в сомнительные дела. Его просто использовали. Гангстеры. — Карие глаза смотрели на меня с горечью. — И это повторится! Что мне делать?

— Не знаю. Обратись в полицию.

Она сжалась, явно в отчаянии.

— Не могу. Мой друг... он ничего не понимает. Его посадят в тюрьму, а ведь он ничего не сделал.

Я пожал плечами и повторил:

— В полицию.

Она выпрямилась и тряхнула головой так, что черные волосы упали ей на лицо. Отвела их руками и снова взглянула мне в глаза, со злостью и вызовом.

— Я должна найти какое-то решение, — сказала она твердо. — Ведь есть же какой-то способ. Я не хочу, чтобы он попал за решетку. И умирать не хочу.