Книга Скрипка - Энн Райс

– Затем, что мне захотелось! –рассердился он, на секунду напомнив мне ранимого и дерзкого юношу. – Я идутуда, куда хочу, и делаю то, что хочу, как, возможно, ты успела заметить. Япрошелся по коридору твоей больницы, но тут целое стадо смертных идиотовподняло такой гам, что мне ничего не оставалось, кроме как удалиться и ждатьтебя! Я мог бы оказаться в твоей комнате, в твоей постели.

– Ты хочешь быть в моей постели?

– Да! – заявил он и наклонился комне, опираясь на правую руку. – Но нет, не думай об этом. Никакой я недемон! Ты не родишь монстра от меня. Мне нужно нечто гораздо более важное втвоей жизни, чем та штучка, что у тебя между ног. Мне нужна ты!

Я онемела. Ярость все еще не прошла, но ялишилась дара речи.

Он отпрянул, глядя куда-то перед собой, азатем поудобнее расположился на краю высокой кровати. Его ноги касались пола. Уменя так никогда не получалось: росту не хватало.

Грязные темные волосы призрака рассыпались поплечам, несколько прядей упали на белое лицо, и, когда он снова взглянул наменя, в его глазах читалось любопытство.

– А я-то думал, это будет гораздолегче, – сказал он.

– Что именно?

– Свести тебя с ума. – Он улыбнулся –жестоко, но как-то неубедительно. – Я уже считал тебя сумасшедшей. Мнеказалось, вопрос решится в течение нескольких дней.

– Какого дьявола тебе понадобилосьсводить меня с ума? – спросила я.

– Мне нравятся подобные деяния. – Онвдруг погрустнел и снова нахмурился. – Я думал, что ты безумна. Ты почти…лишилась разума. Так, кажется, говорят люди?

– И тем не менее, как это ни больно, я всвоем уме, – откликнулась я. – Вот в чем проблема.

Теперь я оказалась полностью во властипризрака и никак не могла оторвать от него взгляд – от его старого пальто, накотором мокрая пыль превратилась в ошметки грязи на плечах, от его огромныхзадумчивых глаз, глядящих то строго, то мягко, от его губ, которые он то и делосмачивал языком, словно был живым человеком.

Тут внезапно меня осенило, словно молнияударила.

– Сон! Тот сон, что мне снился о…

– Не говори об этом! – велел он инаклонился ко мне так близко, что его мокрые волосы упали на одеяло рядом смоими руками.

Я отпрянула, уперлась в спинку кровати, азатем правой рукой ударила его наотмашь. И еще раз. А потом вырвала из-под негоодеяло.

Только тогда он пришел в себя.

Он приподнялся и неловко отодвинулся, глядя наменя с жалостливым изумлением.

Я протянула к нему руки. Он не шелохнулся. Итогда я сжала кулак и с силой ткнула его в грудь. Он отлетел на несколькошагов, ничуть, однако, не пострадав от моего удара, совсем как обыкновенныймужчина.

– Это ты навеял мне тот сон! –воскликнула я. – И тот дворец, что я видела, и тот человек…

– Я тебя предупредил: перестань… –Он выругался и погрозил пальцем, возвышаясь надо мной, словно огромнаяптица. – Молчи об этом – иначе я посею такое опустошение в твоем маленькомфизическом мирке, что ты проклянешь тот день, когда появилась на свет. –Голос его зазвучал тише и словно утратил все эмоции. – Тебе кажется, чтоты познала боль, а ты так гордишься своей болью…

Он отвел от меня взгляд и, крепко обхвативскрипку руками, прижал ее к груди. Видно было, что он пожалел о сказанном. Егоглаза скользили по комнате, словно он на самом деле мог что-то видеть.

– Я действительно вижу! – сердитобуркнул он.

– Я имела в виду, что ты видишь каксмертный человек, только и всего.

– То же самое имел в виду и я.

Дождь за окном ослабел, стал тихим и легким, авсе струйки сделались полноводнее. Казалось, мы с ним находимся в мокром мире,мокром, но теплом и безопасном, – только он и я.

Я сознавала, причем так же ясно, как и егоприсутствие рядом, что редко в своей жизни бывала такой живой, что сам вид его,само его пребывание здесь вернуло мне жизненный огонь, который не горел во мневот уже многие десятилетия. Давным-давно, еще до всех постигших меня горестей,когда я была молодой и влюбленной, я, возможно, и была настолько живой, так жекак и тогда, когда оплакивала свои неудачи и потери в те ранние энергичныегоды, когда все вокруг казалось таким ярким, обжигающе горячим. Возможно…

В самом безумном горе не ощущается жизнь. Эточувство, что ты живешь, скорее сродни радости, танцу, гипнотическомувоздействию музыки.

Вот он стоит передо мной, такой потерянный,потом вдруг поднимает глаза, словно собираясь что-то спросить, и тут же отводитвзгляд, хмуря темные брови.

– Скажи, чего ты хочешь, – попросилая. – Ты говорил, что намерен свести меня с ума? Зачем? По какой причине?

– Видишь ли, – мгновенно откликнулсяон, хотя слова лились медленно, – я в полной растерянности. – Онговорил искренне, приподняв брови, с холодной уравновешенностью. – Я и самне знаю, чего хочу теперь! Наверное, довести тебя до безумия. – Он пожалплечами. – Теперь, когда я узнал, что ты собой представляешь, понял, какаяты сильная, я не знаю, какими словами выразить это. Возможно, есть лучшийвыход, чем просто довести тебя до безумия, если предположить, разумеется, чтомне бы это удалось. И я вижу, что ты чувствуешь свое превосходство. Ведь тебепришлось столько часов провести у кровати умирающих. А еще ты наблюдала, кактвой потерянный молодой муж Лев и его друзья балуются наркотиками, в то времякак ты просто потягиваешь винцо. Но ты боялась последовать их примеру, опасаясьвидений! Видений вроде меня! Ты меня поражаешь.

– Какие еще видения? – прошептала я.

Я обхватила левой рукой столбик кровати. Я всядрожала. Сердце готово было выскочить из груди. Все эти симптомы страханапомнили, что мне сейчас есть чего бояться, хотя, с другой стороны, что, радивсего святого, могло быть хуже того, что уже случилось? Боятьсясверхъестественного? Бояться мерцания свечей и улыбок святых? Нет, думаю, чтонет.

Смерть несет с собой много страхов. Призраки…Что такое призраки?

– Как ты обманул смерть? – спросилая.

– Ты дерзкая, жестокая женщина, –прошептал он порывисто, – а выглядишь как ангел. Эта твоя темная шевелюра,это твое милое личико с огромными глазами, – продолжал шептать он оченьискренне и уязвленно, склонив голову набок. – Я и не думал прибегать кобману. – Он в отчаянии взглянул на меня. – Ты сама хотела, чтобы япришел, ты хотела…