Книга Не загоняйте убийцу в угол - Хосе Мариа Гелбенсу

– Итак, сеньор Аррьяса, – официальный тон, который у судьи де Марко звучал вполне естественно, несколько удивил врача, и он почувствовал себя неловко, хотя знал, что судья ведет себя правильно и что в такой ситуации они должны забыть о своем знакомстве, – вы присутствовали на месте происшествия по моей просьбе; скажите, допускаете ли вы, что смерть судьи Медины наступила вследствие какой-либо иной причины, а не вследствие нападения с применением холодного оружия, которое было применено с целью убить жертву?

– Нет, не допускаю, – ответил врач. – Место происшествия исключает другие версии.

– Могли бы вы сказать, какое оружие использовал преступник?

– Нет… не могу. Безусловно, нож с тонко отточенным лезвием.

– Может быть, хирургический скальпель?

– Нет. Просто нож… или складной нож, но с тонко отточенным лезвием.

– Это могла быть опасная бритва или нож для свежевания туш?

– Да, вполне.

– А пружинный нож?

– Тоже возможно. Но я едва взглянул на рану. Судебно-медицинский эксперт скажет точнее.

Судья молча кивнула, а потом спросила:

– Как вы считаете, жертва успела понять, что происходит?

– Нет… Не думаю. Мне кажется, он не мог ничего понять, потому что или сидел, склонившись, или дремал в кресле. Когда в присутствии судмедэксперта вы попросили меня взглянуть на рану, я увидел, что судье перерезали левую сонную артерию; в таких случаях кровь перестает поступать в мозг, и человек умирает почти мгновенно. Но я бросил только беглый взгляд и точнее сказать не могу, хотя, перекинувшись парой слов с судмедэкспертом, я понял, что он, по-видимому, разделяет эту точку зрения. Кроме того, нельзя забывать, что судья Медина был человек немолодой, грузный, поэтому я сильно сомневаюсь, что он мог оказать сопротивление, учитывая обстоятельства, при которых совершено нападение. Но я полагаю, что он спал и ничего не почувствовал.

– Значит, это мог быть как знакомый человек, так и незнакомый. Дверь дома судьи Медины никогда не запиралась?

– Нет, если кто-нибудь бывал дома. По крайней мере, насколько я знаю.

– Это многие знали?

– Да… мы все знали.

– Не могли бы вы точнее определить, что вы понимаете под «мы все»?

У врача стало удивленное лицо, когда он услышал этот вопрос, но судья де Марко невозмутимо смотрела на него.

– Круг друзей, в который входят почти все отдыхающие из Холмистого и Каштановой долины; знали и те, кому об этой привычке рассказал сам судья или кто-то из нас.

– А почему вы должны были кому-то это рассказывать?

– Ну, – врач заметно растерялся, – я не знаю… Так, случайно, к слову пришлось…

– Можете ли вы вспомнить какой-нибудь недавний разговор относительно привычек судьи Медины, в котором бы всплыла эта подробность?

– Нет. Если кто-то кроме нас узнал об этой привычке судьи таким образом, то случайно, по чистому совпадению.

– Когда вы в последний раз видели судью Медину?

– Три, нет четыре дня назад, у Рамона Сонседы, на ужине, который там устраивают каждое лето по случаю приезда хозяина дома в отпуск в «Дозорное».

Фернандо уже начал уставать, но ему задали еще довольно много вопросов; особого значения они не имели, и нужны были только для того, чтобы закрепить в протоколе некоторые детали общей картины, имевшие значение для следствия. Все это казалось Фернандо зловещим и скучным; оторванный от привычной действительности, лета, своей жизни и благополучия, он чувствовал себя тут неуютно.

– Прекрасно, – сказала судья де Марко, когда они закончили. – Если вы вдруг вспомните еще какое-нибудь имя, прошу вас незамедлительно сообщить об этом суду.

– Конечно, – ответил врач, – но я надеюсь, вы не думаете…

– То, что я думаю, сейчас не имеет значения, – прервала его судья.

– Да-да, конечно… я забыл… извините.

– Еще один вопрос. Вы полагаете, убийца умел обращаться с оружием, каким бы оно ни было?

Фернандо Аррьяса помолчал, словно пытаясь осознать вопрос. Затем он помотал головой, хотел что-то сказать, но не проронил ни слова.

– Так что? – настойчиво повторила судья.

– Ну… Вас интересует только то, в чем я уверен или мои предположения?

Судья чуть заметно улыбнулась.

– Ваши предположения, поскольку убежденности у вас, как я вижу, нет.

– Да, это правда, – признался свидетель. – Категорические утверждения были бы непростительной самонадеянностью с моей стороны, потому что я не осматривал тело внимательно; на мой взгляд, удар был нанесен неопытной рукой: я сужу по направлению разреза и по глубине раны.

– Очень интересно. Что вы имеете в виду, когда говорите о глубине?

– Я хочу сказать, что разрез слишком глубокий, как будто убийца хотел подстраховаться, полагаясь не на точность удара, а на его силу: он хотел быть уверенным что перережет сонную артерию даже при неточном ударе. Ведь если перерезать только яремную вену, человек сразу не умрет и его даже можно спасти, при условии, что помощь оказана вовремя. Сначала идет яремная вена, а под ней – сонная артерия.

Судья де Марко молчала, задумчиво крутя лежавшую на столе ручку. Потом снова взглянула на врача.

– Пока все. Я прошу вас не уезжать, поскольку в ходе расследования может возникнуть необходимость допросить вас повторно, – сказала она.

Доктор Аррьяса привстал, но судья жестом остановила его, повернулась к машинистке и сказала:

– Дайте свидетелю прочитать протокол и пусть он подпишет. Я вызову вас, когда придет следующий свидетель, – и она снова с головой ушла в свои мысли, дожидаясь, пока будут выполнены все формальности. – А сейчас, – неожиданно сказала судья, выходя из задумчивости, когда врач подписал протокол, – пожалуйста, оставьте нас наедине.

Доктор Аррьяса и судья де Марко проводили взглядами секретаря суда и машинистку, которая вышла последней с застывшей на лице неловкой улыбкой.

– А теперь давай займемся предположениями, – сказала Мариана, и в лице ее не осталось и следа недавней суровости. – Как видишь, Фернандо, допросы носят официальный характер.

– Знаешь, – отозвался Фернандо, и в голосе его отчетливо звучало облегчение, – ты была совсем не такой, как всегда. И это производит впечатление, – добавил он. – Еще какое!

– Но ведь и ты, наверное, ведешь себя по-другому, когда принимаешь больных. И разговариваешь, наверное, иначе, разве нет?

– Пожалуй, но не до такой же степени. Когда ко мне обращаются друзья, то я и на приеме разговариваю с ними гораздо сердечнее, чем может себе позволить судья у себя в кабинете.

– Тут ты прав. Мне интересно твое мнение относительно другой стороны дела. Как я тебе уже сказала, все это из области предположений, поэтому я и не стала говорить об этом под протокол. Но хватит ходить вокруг да около. Интересует меня вот что: как ты считаешь, можно предположить, что убийца живет неподалеку от Сан-Педро?