Книга Перекресток времен. Новые россы - Андрей Захаров

– Хорошо. Приказываю. Старший лейтенант Бажин, берите своего старшину и идите в голове колонны. Ищите склад. Мы следом за вами. При движении не растягиваться, дистанция не более пяти метров. По пути помогайте беженцам, намаялись люди. Если кто устал, сажайте на наш транспорт. Мы должны все быстро отсюда уйти. Григоров, на своем бронетранспортере идешь следом за пограничниками. У тебя пулемет есть и свет хороший. А то скоро темно будет. Немец ночью не воюет. Попов, ты со своими бойцами в арьергарде. Только раненых вперед передай, в роту Коваленко. Жидков, остаетесь с Поповым. Похороните убитых. Потом за нами. Все. По местам. Начало движения через десять минут.

Григоров хотел было пойти к своим, но его подозвал к себе Бондарев. Возле начальника штаба остался стоять неизвестный политработник.

– Вот лейтенант Григоров, командир противотанковой артиллерийской батареи, – представил Андрея начальник штаба. – Это по твою душу, лейтенант. Познакомься, это товарищ сержант государственной безопасности из особого отдела армии, он к тебе. Ну вы здесь разбирайтесь сами, а я пойду колонну к выходу готовить.

В алых петлицах сержанта-гэбиста были такие же два кубика, как и у Андрея, простого армейского лейтенанта, но по своему статусу сержант ГБ получал денежное содержание вдвое больше, чем армейский старший лейтенант, а также имел ряд других привилегий. Звание сержанта ГБ относилось к среднему командному звену.

У Андрея похолодело на душе, спина покрылась потом, быстро застучало сердце, шум от этого стука бил по ушам. В дивизии много ходило слухов об особом отделе НКВД армии: кто к ним попадал, назад в свои подразделения уже не возвращался. «Что я такое сделал, кто на меня написал и что теперь со мной будет?» – быстро задавал себе вопросы Андрей. Почему-то вспомнилась мама, прощание с ней и отцом на вокзале, когда он сразу же после окончания училища заехал домой на пару дней похвастаться новенькими лейтенантскими кубиками в петлицах. «У нее и так здоровье слабенькое, если узнает об этом, не выдержит… Эх, лучше бы я геройски погиб в последнем бою, чем такое».

Глядя на внезапно побледневшего лейтенанта, сержант ГБ усмехнулся и протянул руку:

– Сержант государственной безопасности Синяков Виталий Иосифович, особый отдел армии. Да не переживай так, лейтенант. Я не за тобой. Воюй спокойно. У меня к тебе всего пара вопросов имеется.

Услышав, что особист приехал не за ним, Андрей перевел дух и немного успокоился.

Выждав минуту и поняв, что собеседник пришел в себя, Синяков продолжил:

– В твоем подразделении служит старший сержант Левченко Григорий Васильевич? Как он тебе?

– Да, в моем взводе, товарищ сержант госбезопасности. Командир второго орудия. Я с ним с первого дня службы в батарее. Грамотный, опытный сержант, отличный младший командир. Бойцы его уважают, командование ценит. А что случилось, если не секрет?

– А рассказывал он тебе, откуда родом, о своей семье, не вел ли антисоветской агитации?

– Да нет вообще-то. Так, говорил, что один остался, а семья от тифа в Гражданскую умерла. А насчет агитации, такого не слышал, – стараясь сохранить уверенность в голосе, проговорил Андрей. – Так что случилось-то?

– Плохи у него дела, лейтенант. Не знаю что да как, но мне его надо доставить в особый отдел армии. Вот ордер, почитай.

С этими словами Синяков показал Григорову лист бумаги с печатями, на котором было написано:

«Особый отдел НКВД 5-й армии

ОРДЕР

Выдан сотруднику особого отдела НКВД 5-й армии сержанту госбезопасности Синякову В. И. на производство ареста и обыска старшего сержанта Левченко Григория Васильевича в расположении… стрелкового полка.

Начальник особого отдела НКВД 5-й армии

майор госбезопасности Зверев И. С.».

Прочитав это, Андрей с недоумением посмотрел на Синякова:

– Но ведь он ничего такого не совершал, товарищ сержант госбезопасности! Воюет отлично, немцев бьет лучше всех, сегодня в бою немецкий танк уничтожил и кучу пехоты! Разве можно так?!

– Можно, лейтенант. У нас все можно, – с железом в голосе отчеканил Синяков, особо выделив последнюю фразу. Затем, смягчившись, произнес: – Пока не вышли в расположение наших войск, ты ему ничего не говори. Особенно при других бойцах.

– А зачем вы мне тогда это сказали и показали?

– А затем, лейтенант, чтобы ты за ним лучше присматривал. Да остановил вовремя. С этой минуты ты лично несешь за него ответственность. Если он убежит, ты отвечать будешь перед трибуналом по всей строгости закона военного времени. Вам понятно, лейтенант Григоров? Если понятно, можете идти.

Ошеломленный, Андрей машинально отдал честь, развернулся и на ватных ногах побрел в направлении бронетранспортера.

В себя он пришел только тогда, когда к нему подошел офицер-пограничник и протянул руку:

– Бажин, Иван.

– Григоров, Андрей. Командир противотанковой батареи. Правда, у меня осталось всего-то два орудия.

– Ничего. Для нас и это сила. У меня из маневренной группы в сто пятьдесят человек всего восемь осталось. Остальные полегли смертью храбрых, или война разбросала, кого куда… Вот такие дела, брат… Ну что, пошли к тебе, артиллерия…

Подойдя к бронетранспортеру вместе с Бажиным, Григоров увидел, что Левченко со своими бойцами отцепил орудие от «Ханомага» и прицепил к нему передок с зарядным ящиком, а затем к передку и пушку. Таким образом, лошадь от второго орудия оказалась свободной.

– Вот, товарищ лейтенант. Решили лошадке дать отдохнуть. Я с водителем зенитного ЗИСа договорился. Первое орудие тоже с передком к нему прицепим. Пусть Мамедов отдыхает. А то у него лошади еле идут.

– Не получится, Григорий Васильевич, нашим лошадкам отдыхать. Через десять минут выступаем. Отдайте двух лошадей товарищу старшему лейтенанту. Он будет идти в голове колонны как разведка. Мы сразу же за ним, прикрывать будем. А за нами все остальные. Понятно?

– Понятно, – с досадой ответил Левченко, привыкший всегда заботиться о своих, хоть людях, хоть лошадях. – Только вы лошадок наших, товарищ старший лейтенант, не очень-то гоните, уставшие они больно.

– Хорошо, старший сержант. Не буду. У меня у самого люди еле идут. А сколько еще топать придется…

О своем разговоре с особистом Андрей решил Левченко не говорить. «Скажу потом», – подумал он.

Бажин подозвал из группы отдыхающих пограничников своего старшину, и они вдвоем, сев на лошадей, шагом поехали вперед по лесной дороге, переговариваясь. Следом за ними двинулся и «Ханомаг», за которым потянулась вся колонна, состоявшая из военных и гражданских беженцев. В конце колонны к роте Попова присоединились разведчики, доложившие, что немцы прошли мимо.

Миновали несколько километров. С наступлением сумерек в лесу уже ничего не было видно. Только по просвету между верхушками деревьев можно было определить, где петляла дорога. Два всадника периодически освещали ее фонариком. Впереди показался большой старый дуб с развесистыми ветками.