Книга Бандиты. Книга 1. Ликвидация - Алексей Лукьянов

— Нет, не надо, я сама… Спасибо, — ответила Ева и взяла платок. Пальцы их соприкоснулись. Бенуа подумал, стараясь всем сердцем впитать это мгновение — сейчас она отдернет руку, и я еще больше почувствую себя неловким.

Но Ева не отдернула. Девушка позволила удержать себя — совсем не намного — только чтобы почувствовать разницу между мимолетным прикосновением и прикосновением, исполненным чувства.

Сердце Александра Николаевича сладко сжалось.

До сих пор он боялся думать о Еве всерьез. Она просто хорошенькая девушка, неглупая, из нее может выйти вполне дельный музейный работник. Ева и работает-то в Эрмитаже всего год, а уже прочла все книги, которые Александр Николаевич дал ей, чтобы она могла получить представление о предмете, живо интересуется искусством, сама немного рисует, но пока стесняется просить об уроках. Если не занята, то следует за ним как тень и готова исполнить любой каприз.

Кто в кого первый влюбился? Ведь Бенуа на нее даже и не смотрел. Мало ли, какие у него сотрудники? Когда это произошло? Было ли это как с Акицей или иначе?

При воспоминании об Акице Бенуа едва не застонал. Ведь они с ней столько прошли, воспитали детей. Никак нельзя, чтобы она узнала. Это же оскандалиться — адюльтер на старости лет. Никак нельзя допустить, чтобы отношения с Евой перешли дальше платонических. Иначе можно вообще остатки самоуважения потерять.

Хорошо, что никто не знает.

1920 год. Март.

Ванька-Белка оказался красивым высоким брюнетом лет тридцати, одетым как краснофлотец. Ишь, как скалится, знает себе цену. Не одно бабье сердце по нему, наверное, иссохлось.

— Так что ты говорил, фраерок?

— С глазу на глаз перешептаться хочу. Не боишься?

Белка рассмеялся еще громче:

— Тебя?

Те двое, что терлись чуть поодаль, — не то Белкины телохранители, не то клевреты — смотрели равнодушно. Они не думали, что Белка решится на такое безумие.

— Мерин, Сергун, сдриснули оба.

— Чего?

— Сдриснули, говорю, оба. Нам тут с фраерком интим нужен.

Мерин и Сергун, помявшись, вышли из комнаты.

— Смелый ты, фраерок. Я люблю смелых. Они потом плачут горше.

— Думаю, плакать не придется. Дело тебе предложить хочу…

Что всего удивительнее было Курбанхаджимамедову — так это почему уголовка так бездарно расходовала силы и средства. Посадить человека с биноклем на чердак возле Сенного рынка и записывать все, что происходит. Всего за неделю тщательных наблюдений поручик вычислил, кто из трущихся на рынке людишек наводчики, кто карманники, кто фармазонщики. Вычислив наводчиков, он отлавливал их и тряс до тех пор, пока они не признавались, на кого работают. На пятом — вернее, на пятой, потому что наводчицей оказалась баба, — Курбанхаджимамедову повезло. Баба рассказала, где искать Белку, и поручик милосердно свернул ей шею, потому что все равно ей было не жить.

Впрочем, на встречу с бандитом он пошел не сразу. Сначала он устроился на работу в милицию. Мелкой сошкой, водителем, изображая из себя контуженного на фронте дундука, только и умеющего, что крутить баранку. Выбор его объяснялся просто — если предметы из коллекции Булатовича попали в руки мародеров, где-нибудь они себя да проявят. Но только ментовские сплетни слушать — слишком неэффективная метода. К тому же всех не переслушаешь. Была у Курбанхаджимамедова еще одна богатая идея, но провернуть ее в одиночку он не мог, потому ему и понадобился Белка.

Поручик подкараулил бандита на Лиговке, возле шалмана.

— Эй, морячок, прикурить не найдется, — спросил Курбанхаджимамедов, когда Белка со своими приятелями появился в подворотне.

Бандиты сразу достали волыны, и Курбанхаджимамедов примиряюще поднял руки:

— Вы че, братишки, шуток не понимаете.

— Ты откуда такой вывалился, чувырла?

— Да вот, стою, тебя поджидаю, в шалман одного не пускают.

— А ты ко мне в подружки клеишься?

— У меня подружки с собой. Вели псам своим волыны убрать.

Белка цыкнул, и стволы спрятались в бушлатах. Поручик медленно, чтобы не нервировать преступников, раскрыл полы шинели, и Белка присвистнул — по карманам поручика было рассовано шесть бутылок «смирновской».

— И откуда я узнаю, что ты не из легавки?

— А я из легавки и есть, — ответил Гурбангулы, застегивая шинель.

— Че, серьезно? — заржал Белка.

— Так поговорим?

— Ладно, пошли.

В шалмане было тесно и накурено. Нестройно дребезжали две гитары, где-то играли в карты, из маленьких комнаток зазывно выглядывали страшные бабы.

Белке с компанией отвели совсем крохотную комнату со столом и двумя скамьями. Белка уселся спиной к стене и кивнул поручику на место напротив. Дружки встали у двери.

Когда поручик убедил бандита выпроводить Мерина и Сергуна, разговор пошел конкретный.

— Ты что, правда из легавки?

— Правда. Но ведь ты никому не скажешь?

— Да тебя щас здесь на хлястики порежут.

— Сначала я тебя порежу.

Не успел Белка открыть рта, как нож оказался у его горла.

— Не надо никого звать, Белов, я тебе ничего не сделаю, если ты перестанешь молоть языком и пытаться меня запугать. Представь, зайдут сюда Мерин и Сергун, а ты в таком виде. Они же уважать тебя перестанут. А я хочу, чтобы тебя продолжали уважать. Но и ты меня уважай, иначе я себе другую компанию искать буду, повежливее.

— Уболтал, — ответил Белка. — Только пику убери, царапает.

— Другое дело.

Курбанхаджимамедов достал водку и поставил на стол. Белка позвал своих клевретов, отдал им пару бутылок, чтобы обменяли на закусь, пока гость откупоривал первую и разливал по стаканам.

— Ты знаешь, кто самые богатые люди в Питере? — спросил Курбанхаджимамедов.

— Буржуи недобитые, — ответил Белка, выпивая.

— Ну и дурак.

Поручик тоже выпил, не дождавшись закуски, и снова налил.

— Самые богатые в Питере — это барыги. А недобитые буржуи уже все свое добро сменяли на еду. Работать же их никуда не принимают.

Белка почесал голову. По всему выходило, что странный гость прав.

— Тебя звать-то как? — спросил он.

— Поручик, — ответил Курбанхаджимамедов. — Просто поручик — и все. Так вот, объясняю план. Мне нужна вот эта штука, — и он выложил на стол лист бумаги, на котором, как умел, нарисовал тритона. — Когда ты приходишь к барыге сдавать хабар, показываешь ему эту штуку. И говоришь — так, мол, и так, Борух Соломоныч или Алим Поликарпыч, как там его зовут, — так и так, буду я тебя грабить, пока ты мне не найдешь эту штуковину. А если найдешь или скажешь, где видел, — сразу половину хабара бесплатно отдаю. Понял?