Книга Только любовь - Элизабет Лоуэлл

Тем не менее совершенно ясно, что ей не все равно, и это точило и мучило ее. Она закрыла глаза, чтобы справиться с внезапной болью.

– Я ведь говорил вам, голубушка, – мягко произнес Бич, – что я бродяга по натуре.

Шеннон открыла глаза и посмотрела на мужчину, о котором знала лишь то, что его зовут Бич. Затем взглянула в его удивительно ясные глаза – глаза, которые так много видели, но которых привлекают все новые и новые места, новые восходы солнца, потому что всегда найдется нечто такое, чего он еще не видел.

Всегда.

«Я услышала твое предупреждение, человек-непоседа. Не пытаюсь тебя удержать. Не мечтаю о тебе.

И не люблю тебя».

Однако у Шеннон появилось чувство, что предупреждение слишком запоздало. Родилось это ощущение на каком-то подсознательном уровне.

А может быть, Шеннон просто желала, чтобы это было так.

Глава 6

Неделю спустя Шеннон проснулась на заре от стука топора. Она испытала чувство облегчения.

«Пока я спала, ничего не изменилось. Он еще здесь».

Если сюда вдруг нагрянут Калпепперы, они столкнутся с Шеннон, у которой в руках дробовик, с рычащей собакой, сидящей у ее ног… и с мужчиной по прозвищу Бич.

– Вот видишь? – шепотом обратилась к самой себе Шеннон. – Я ведь говорила, что утром он еще будет здесь.

«Пока что».

Прошлой ночью она не слышала звуков флейты и задавала себе вопрос: не оседлал ли Бич лошадь и не покинул ли долину Эго, чтобы никогда больше сюда не вернуться? Нет, не покинул. Он пока оставался здесь, выполняя работу, с которой Шеннон было бы не под силу справиться одной.

Бич отремонтировал пристройку, где старый мул укрывался в разгар зимы, и подковал его. Он перевесил входную дверь хижины, и теперь она стала хорошо закрываться. После этого он законопатил щели между бревнами, из которых была срублена хижина, чтобы ветер не выдувал драгоценное тепло. Он свалил восемь больших деревьев, разрубил их на дрова и сейчас валил девятое.

Но дело было даже не только в том, что у Шеннон появился теперь запас дров на зиму. После того как Бич вырубил деревья с южной стороны хижины, в окно заглянуло солнце и стало возможно развести на кухне маленький огород. Шеннон всегда мечтала об этом, но вынуждена была отказаться от этой идеи еще четыре года назад. Мало того что ей потребовалось целых шесть дней, чтобы топором подрубить дерево, оно к тому же и упало не туда, куда надо, и едва не придавило ее.

Молчаливый Джон посмеялся, когда она рассказала ему об этом, а вот Бич, услышав несколько дней назад ее рассказ, отнесся к этому очень серьезно. Он что-то пробормотал себе под нос, а затем прямо сказал ей, что если бы он застал ее за таким занятием, то задал бы ей взбучку.

После этого деревья с южной стороны хижины исчезли одно за другим – Бич набрасывался на них, словно на своих врагов.

Тихонько что-то напевая, Шеннон поднялась, оделась и стала готовить завтрак. Она предвкушала, как позовет Бича, вынесет ему кувшин теплой воды, поставит на лавку возле хижины и станет наблюдать за тем, как он будет умываться и бриться.

Возможно, что ей повезет, Бич не заметит пены на усах или на ямочке подбородка. И тогда она подойдет и заглянет в серебристую глубину его глаз, которые будут смотреть на нее, и увидит, как шевельнутся его ноздри, вдыхая запах мяты, идущий от ее рук…

– До чего же ты глупа, Шеннон Коннер Смит! – сердито сказала себе она. – Не следует этому вечному страннику позволять приближаться слишком близко…

Хотя, если честно, она только об этом и мечтала.

Шеннон чиркнула спичкой и наклонилась к открытой дверце печки. Вспыхнуло пламя и заполыхало с легкостью, которая неожиданно напомнила ей легкость и мужскую грацию Бича. Тепло наполнило комнату.

«Наверное, так будет и у нас с Бичом. Мы будем полыхать, пока не прогорим, после чего останется только память о жаре».

Горячая волна пробежала по телу Шеннон и, достигнув женской плоти, воспламенила ее; так пламя спички касается трута, воспламеняя его и заставляя полыхать.

«Интересно, дерево испытывает то же самое? Ему больно, оно дрожит – и все же хочет превратиться в пепел… такой легкий, чтобы долететь до солнца?»

– Похоть, и ничего больше, – пробормотала Шеннон. – Всего лишь похоть.

Красавчик царапнул лапой по двери и отвлек Шеннон от созерцания огня.

– Ладно, ладно. Но если ты будешь бросаться и рычать на Бича, когда он придет умываться, клянусь – возьму палку и поколочу тебя.

Пес оскалился и помахал длинным хвостом.

– Конечно, я так не поступлю, – призналась она. – Но что-то надо с тобой делать, Красавчик. Ты смотришь на Бича так, словно ждешь повода наброситься на него… Он скоро уйдет… Даже слишком скоро. И ты не должен гнать его отсюда.

Шеннон открыла дверь и выпустила пса. Тот выскочил наружу и стал обнюхивать следы. Хотя Бич подстрелил еще двух оленей, Красавчик продолжал охотиться самостоятельно. Бич запасал для Шеннон вяленую оленину и форель на зиму. Он был преисполнен решимости сполна обеспечить ее продуктами.

Закрыв дверь, Шеннон подошла к шкафчику, где хранились продукты, и увидела свежий букет полевых цветов, который стоял на маленьком, обшарпанном столике. Шеннон пробежала пальцами по нежным душистым лепесткам. На губах ее блуждала улыбка, когда она доставала из шкафа муку и отсыпала ее в поцарапанную оловянную миску.

Бич всегда приносил в хижину какие-нибудь мелочи, способные украсить и оживить мрачноватый интерьер ее жилища. Обычно это были цветы. Иногда он приносил разноцветные гладкие и обкатанные голыши, собранные им на берегу ручья. Однажды он принес бабочку, только что вышедшую из своего кокона. Крылья ее переливались всеми цветами радуги, когда она сидела на ладони Шеннон.

Она никогда не забудет выражения лица Бича, когда он наблюдал за бабочкой, взлетевшей с ладони и устремившейся в ясно-голубое небо. В улыбке Бича отразились радость, зависть, понимание, удовлетворение, тоска по еще неувиденному.

«Я знаю, что когда-то он уйдет. Но сделай так, Господи, чтобы это случилось не сегодня.

Только не сегодня».

Рука Шеннон дернулась, и мука рассыпалась. Она осторожно сгребла ее ребром ладони и ссыпала в миску.

«Не надо думать об уходе Бича, – приказала она себе. – Главное, что я могу наблюдать за тем, как он ест, вытирать остатки мыльной пены с его лица да радоваться его улыбке, которая так согревает мне душу.

Надо не мучить себя страхами о том, что будет завтра, а благодарить Бога за то, что он послал мне в помощь благородного, щедрого, порядочного человека. У меня сейчас есть свежее мясо и вяленая оленина в кладовке, снаружи проветривается копченая рыба, и вон какие штабеля дров сложены возле хижины.