Книга Патология - Джонатан Келлерман

Он широко раскрыл глаза.

— Значит, вы считаете, что здесь что-то есть…

— Думаю, вы наткнулись на нечто интересное. И, поскольку пока мне делать нечего, почему бы нам это не проверить?

Направляясь к пятому выезду, она сказала:

— Нам нужно четко уяснить главное. Это не официальное расследование. Важно соблюдать осторожность.

— То есть…

— Никому ничего не разбалтывать. Временно.

Ее голос звучал сухо. Айзек придвинулся поближе к дверце.

— Да. Конечно.

— Особенно капитану Шулкопфу, — продолжила Петра. — Он меня не любит. Никогда не любил. Отыгрывался на мне, когда я вела одно шумное дело. Мог навсегда испортить мою карьеру. А теперь у меня сложилось впечатление, что и к июньским убийствам у него особое отношение. Каждый раз следователь, отвечавший за дело, по тем или иным причинам уходил. Кто-то — на пенсию, кто-то на другой участок, а кто-то в мир иной. Вряд ли в этом есть что-то необычное. Со времен беспорядков и скандала в Рэмпартсе, в участке произошли огромные перемены. Удивляет меня то, что ни одно дело из вашего списка не было передано другому следователю. Впрочем, Шулкопф не любит возиться с «глухарями». Так что, если мы и накопаем что-нибудь новенькое об этих убийствах, он вряд ли обрадуется.

Повисла долгая пауза. Потом Айзек сказал:

— Это я виноват. Разворошил старое.

— Пустяки, — ответила Петра. — Главное — жертвы заслуживают большего внимания.

Прошло несколько минут.

— Почему вы ему не нравитесь?

— Потому что у него плохой вкус.

— Думаю, меня он тоже едва терпит, — улыбнулся Айзек.

— А вы что, часто с ним контактируете?

— Да нет, я поговорил с ним только при поступлении, да время от времени встречаю его в коридоре. Он притворяется, что меня не видит.

— Не принимайте это на свой счет, — сказала Петра. — Он — мизантроп. К тому же плохо воспитан.

— Это верно, — согласился Айзек.

Она свернула на двести десятое шоссе, затем выехала на сто четырнадцатое и взяла курс на северо-восток, в Долину Антилоп. Миновали Бербанк, Глендейл и Пасадену. Горные отроги и зеленый пояс — национальный лесной заповедник, место последних мгновений жизни Бедроса Кашиджана, излюбленный уголок всех психопатов.

Сегодня здесь красиво. Голубое небо, редкие перистые облака.

Хорошо бы приехать сюда с мольбертом, найти удобное место и поработать.

Как давно не держала она кисти.

По пути рассказала Айзеку о размерах предполагаемых орудий убийства и об остальных деталях шести преступлений.

— Данные измерений близки, — удивился он. — Этого я не заметил.

«А ни один из следователей не заметил дату 28 июня».

— Это надо было искать специально.

— Мне следует быть более внимательным в будущем, — сказал Айзек.

«В будущем?»

— Важен звонок из телефона-автомата, — продолжил он. — Получается, что миссис Добблер знала этого человека. А что, если мистер Солис тоже его знал? Человек, известный всем жертвам.

— Я думала об этом, — сказала она. — Но это поспешный вывод.

— Хотя и вероятный.

— Если наш убийца был знаком со всеми шестью жертвами, то круг общения у него необычайно широк. Тут у нас и беглецы, и мужчины-проститутки, и исполнительные секретари, и пенсионеры, и в придачу матрос Хохенбреннер. Кстати, в его дело я еще не вникала.

Айзек смотрел на пустыню. Если он и слышал ее монолог, то виду не подал. Наконец, сказал:

— У мистера Солиса на тарелке была еда, которую готовят на завтрак, но убийство произошло в полночь.

— Люди едят когда вздумается, Айзек.

— Мистер Солис тоже?

— Не знаю, — ответила она. — А вы что же, думаете, что наш плохой парень пробил Солису голову, после чего приготовил яичницу с ветчиной и подал ее трупу?

Айзек смущенно поежился. «Вот тебе, получай», — подумала она, испытывая злобное удовлетворение.

— У меня слишком мала база данных, чтобы делать выводы…

— Убийца-кулинар, — оборвала его Петра. — Как будто нам недостаточно других заморочек.

Он замолчал. В автомобиле стало жарко. В пустыне на десять градусов жарче, чем в городе. Июнь начался с жары.

Июнь. Сегодня четвертое. Если в этом сумасшествии есть какой-нибудь смысл, то через двадцать четыре дня появится еще одна жертва.

— Ну, а что исторические архивы? Происходило 28 июня что-нибудь необычное?

— Ничего особенного.

Он говорил тихо, уставившись в окно. Напуган?

«Какая ты плохая Петра, какая злая. Он же еще мальчишка».

— Расскажите мне, что вы нашли, — сказала она. — Может, там что-то важное.

Айзек наконец отвел взгляд от пейзажа.

— Я изучил различные источники и составил несколько списков. Длинные списки. Правда, ничего пока не вырисовывается. Сейчас покажу.

Он открыл кейс, вынул свои бумажки.

— Я выписал дни рождения, самая ранняя дата — 28 июня 1367 года. Родился Сигизмунд, король Венгрии и Богемии.

— Он был плохим парнем?

— Обычный король-автократ.

Палец Айзека двинулся вниз по длиннющему, набранному мелким шрифтом списку.

— Есть здесь папа Павел IV, художник Питер Пауль Рубенс, еще одна творческая личность — Жан-Жак Руссо, несколько актеров — Мел Брукс, Кэти Бейтс… как я и сказал, список внушительный. В нем и Джон Диллинджер.

— А кроме Диллинджера, есть там другие плохие парни?

— В списке с датами рожденья — нет. А в списке с датами смерти есть еще несколько. Но никто из них не замешан в дела такого рода.

— Такого рода? — переспросила Петра.

— Серийные убийства.

Она стиснула зубы. Насмотрелся сериалов. Такие дела практически не раскрыть. Постаралась придать своему голосу мягкость.

— А кто из плохих парней в этот день умер?

— Питер Ван Дорт, голландский контрабандист. Его повесили 28 июня 1748 года. Томас Хикки, колониальный солдат, осужденный за измену, повешен в 1776 году. После значительного хронологического перерыва по списку идет Джозеф Коломбо, нью-йоркский мафиози, расстрелян в 1971 году. Десятью годами позже подорвали аятоллу Мохаммада Бехешти, основателя иранской исламской партии. Впрочем, «плохим парнем» его назовут лишь те, у кого другие политические воззрения.

— А есть ли в ваших списках маньяки-извращенцы? Вроде Теда Банди, душителя из Хиллсайда?