Книга Формула Бога - Жозе Родригеш Душ Сантуш

— Но какое отношение это имеет к компьютерам?

— Теоремы Гёделя подразумевают, что сколь бы ни усовершенствовались компьютеры, их возможности всегда будут ограничены. Человек, несмотря на неспособность доказать последовательность математической системы, способен понять, что многие утверждения внутри системы истинны. Однако компьютер, поставленный перед подобным противоречием, зависает, его клинит. Следовательно, компьютеры никогда не смогут сравняться с человеком.

— Но тем самым, отец, ты подтверждаешь мою правоту…

— Вовсе не обязательно, — сухо проронил старый математик. — Да, мы можем дать компьютеру формулу, которая, как нам известно, истинна, а компьютер не сможет доказать, что она истинна. Это так. Но и компьютер может проделать с нами то же самое. Формула недоказуема лишь для работающего в данной системе, улавливаешь? Находящийся вне системы способен ее доказать. Для компьютера это так же справедливо, как и для человека. Вывод: создание компьютера, который будет столь же умен, как люди, а то и умнее их, возможно… Как по-твоему, у компьютеров может быть душа?

— Нет, конечно.

— Значит, и у нас, сложнейших компьютеров, тоже не может быть души. Наше сознание, наши переживания, все, что мы чувствуем, — результат колоссального усложнения нашей структуры. Когда мы умираем, чипы нашей памяти и разума сгорают, и мы сами тоже сгораем. — Отец глубоко вздохнул и откинулся на спинку стула. — Душа, мой дорогой сын, не более чем выдумка, прекрасная иллюзия, вызванная жгучим желанием человека избежать неотвратимого конца.

VI

Ариана Пакраван ждала Томаша Норонью у выхода из зала прилета пассажиров в здании старого международного аэропорта Мехрабад. В первый момент он несколько растерялся, пытаясь найти глазами знакомое лицо в толпе женщин в черных и цветастых чадрах. Наконец Ариана сама подошла к нему на расстояние вытянутой руки и легко дотронулась до его плеча. Не так уж просто было ему узнать недавнюю знакомую, столь разительно отличалась стоявшая перед ним иранка, закутанная в зеленое покрывало, от изысканной женщины, с которой неделю назад ему довелось отобедать в Каире.

— Salam, профессор, — приветствовала она Норонью чувственным голосом и добавила: — Khosh amadin!

— О, Ариана, здравствуйте. Как поживаете?

Португалец пребывал в легком замешательстве, не зная, следует ли ему наклониться к ней и поцеловать, или же в этой стране строгих правил и суровых обычаев принята какая-то иная форма приветствия. Из затруднительного положения его вывела сама иранка, просто протянув ему руку.

— Как вы долетели?

— Лучше не бывает, — ответил Томаш и тут же, сделав страшные глаза, поспешил уточнить: — Но каждый раз, когда самолет попадал в турбулентность, у меня душа с телом расставалась. А во всем остальном полет прошел замечательно.

Ариана рассмеялась.

— Вы боитесь летать, да?

— Не то чтобы боюсь, скорее… опасаюсь. — На лице его промелькнула улыбка. — Видите ли, всю жизнь меня донимает мама, панически боящаяся поездок, и видно, мне это передалось. Или я унаследовал у нее этот ген.

Иранка осмотрела его, задержав взгляд на рюкзаке, перекинутом через плечо, и убедилась, что за ним не следует носильщик с чемоданами.

— У вас нет багажа?

— Нет. Я путешествую налегке.

— Хорошо. Тогда пойдемте.

Они вышли из здания аэровокзала, и женщина направилась к концу длинной очереди, стоявшей на тротуаре у проезжей части. Впереди, где начиналась очередь, Томаш увидел оранжевого цвета автомобили, в которые садились пассажиры.

— Мы поедем на такси?

— Да.

— У вас нет машины?

— Профессор, мы с вами в Иране, — сказала она с улыбкой. — Женщина за рулем здесь смотрится слишком экзотично.

Они сели на заднее сиденье ветхого «пайкана», и Ариана, подавшись вперед, сказала водителю:

— Lotfan, man о bebarin be hotel Simorgh.

— Bale.

Из сказанного Томаш понял только слово «отель».

— Как называется гостиница?

— «Симорг», самая лучшая наша гостиница, — пояснила Ариана.

Таксист обернулся назад к пассажирам:

— Darbast mikhayin?

— Bale, — ответила ему женщина.

Томаша заинтересовал вопрос водителя.

— Что он хотел от нас?

— Он спросил, Желаем ли мы ехать в такси одни.

— Как это?

— У нас принято подбирать по дороге других пассажиров. И если мы хотим ехать в машине одни, без попутчиков, таксисту надо компенсировать разницу, доплатить за упущенную выгоду, то есть за пассажиров, которых он мог бы подсадить.

— А-а-а. И что вы ему ответили?

— Я ответила «да».

Ариана откинула покрывало, и глазам португальца предстали совершенные черты ослепительно прекрасного лица. Память его, понял он в тот миг, была бессильна воссоздать портрет этой женщины во всей ее экзотической красоте — с чувственными устами, медовыми очами, бархатно-нежной белой кожей. Чувствуя, что выглядит дураком, профессор заставил себя отвернуться к окну.

Перед ним были запруженные автомобилями улицы Тегерана. Нагромождение зданий уходило за горизонт. Взора город не радовал. Бестолково-беспорядочный и серый, он казался бетонной чащобой, над которой зависла маслянистая, грязно-бурая масса. Вдалеке, возвышаясь надо всем этим, парили, словно озаренные солнцем облака, очертания белоснежной гряды, которая привлекла внимание Томаша.

— Это Полярная звезда Тегерана, — объяснила Ариана, будто отвечая на его немой вопрос и забавляясь удивлением. — Так мы называем горы Эльбурса. — Она тоже посмотрела в сторону видневшейся вдали горной цепи. — Они простираются к северу от города и всегда, даже летом сверкают своими снежными шапками. Если теряемся в незнакомом районе, мы обычно ищем над крышами домов эти заснеженные пики и, найдя их, можем сориентироваться.

— Но их так плохо видно…

— Это из-за смога. Загрязнение здесь просто ужасающее, видите? Хуже, чем в Каире. Хотя горы Эльбурса довольно высокие и находятся в относительной близости, порой их бывает почти не видно.

— То, что они высокие, не вызывает сомнения.

— Высочайшая их вершина — потухший вулкан Демавенд, вон он, правее, — показала Ариана. — Более пяти тысяч метров и…

— Берегитесь! — крикнул шофер.

Внезапно вынырнув как раз откуда-то справа, им навстречу стремительно летела белая легковушка. Столкновения, казалось, было не миновать, но таксист резко вывернул влево, с трудом увернувшись от бешено сигналившего автомобиля.

— Что такое? — обеспокоенно спросила Ариана.

Португалец с облегчением вздохнул.