Книга Господин Малоссен - Даниэль Пеннак

Она отказывала всей этой публике с улыбкой, не терпящей возражений.

– И откуда они только берутся? – недоумевал я. – Я-то думал, что они все разъехались.

– Из самих себя, Бенжамен, как из могилы, если вы позволите мне такое сравнение. Они исполняют нам на бис «Возвращение живых мертвецов». Всю свою жизнь они прокривлялись у кинокамеры, они скомпрометировали себя всевозможными махинациями с кинокадром, лгали себе, лгали другим, но одного у них не отнимешь: они в кино с младых ногтей, они на нем собаку съели. Падшие ангелы, в некотором смысле. Их жизнь прошла впустую, и теперь они отдали бы все что угодно, лишь бы увидеть этот Уникальный Фильм – дело настоящей жизни.

Синие глаза ее глядели задумчиво.

– Странно… с какой бешеной быстротой распространяются новости в этом мире кино!

– Со скоростью света?

Она согласилась:

– Помноженной на коэффициент вожделения. И улыбнулась:

– Раз уж вы здесь, оставайтесь. Сейчас явится самый неуемный. Их король! Он настолько погряз во всяких манипуляциях и притом так кичится своей первородной чистотой, что в профессиональных кругах его даже прозвали Королем Живых Мертвецов.

КОРОЛЬ ЖИВЫХ МЕРТВЕЦОВ

У нас нет телевизора, из-за наших архаровцев совсем нет времени, чтобы сходить в кино, и тем не менее, когда Король Живых Мертвецов появился на пороге владений Сюзанны, у нас было такое впечатление, будто зажглись разом все экраны мира. (Вот увидишь, этого невозможно избежать, в наши дни даже у слепых с глазного дна глядят горящие экраны. Сегодня мы уже не видим ничего нового, мы смотрим на все привычным взглядом.)

Он так вжился в свой образ, и образ этот был нам столь знаком, что я ушам своим не поверил, услышав, как скрипит паркет у него под ногами, когда он с раскрытыми объятьями направился к Сюзанне.

– Сюзон!

Значит, это не просто образ, у него было и материальное воплощение: высота, ширина, вес, плотность, запах, волосяной покров… объем… может быть, даже возраст… сущность, наконец…

– Сюзон, малышка!

Во всяком случае, если он и поднялся из могилы, там непременно должна была быть лампа для загара!

– Сколько лет…

Он прижал Сюзанну к своему мощному бычьему торсу. Янтарный беж его кожи, золото побрякушек, светлое с проседью руно шевелюры, белизна здоровых зубов, взгляд, светящийся простодушием, щедро одаривали всех окружающих светом, монополизированным его съемочной компанией.

– Дай хоть посмотрю на тебя…

Он отстранил Сюзанну, удерживая ее на вытянутой руке. Улыбка играла на его пухлых, детских губах.

– Все такая же задира?

Он рассмеялся, открыто и благодушно, и снова обнял Сюзанну, на этот раз, прижав ее к своему плечу, а потом обернулся к нам с Жюли:

– Мадам, мсье, кто бы вы ни были, рад вам представить совесть кинематографа.

Потом обратился к Сюзанне:

– Не поверишь, не далее как сегодня ночью пересматривал записи в своих блокнотах, еще тех, оставшихся со счастливых времен на студии «Парнас»: ну и давала же ты нам жару, честное слово, то-то были споры! Правда, я все сохранил, я тебе потом покажу.

И опять обернулся к нам:

– Я не шучу, совесть целого поколения! Может, вы этого и не знаете, но вы обязаны ей всем, что достойного было сделано французским кино, где-то с начала шестидесятых.

Тут он вдруг замялся:

– Поэтому ничто из того, что я сделал сам… я немного… скажем… сбился с пути.

Именно в этот момент зазвенел колокольчиком смех Сюзанны:

– И чему же я обязана такой честью, заблудший?

Он наконец выпустил ее. Его руки упали, с размаху шлепнув по ляжкам, он пожал плечами и изрек как само собой разумеющееся:

– Угрызения совести, понимаешь?

Сюзанна, должно быть, сочла, что это последнее нуждается в некотором уточнении, потому что она предложила ему кресло, виски и представила нас:

– Коррансон?! – воскликнул он. – Жюли Коррансон? Журналистка?

Жюли тут же отрезала:

– Это Бенжамен пишет мои статьи.

Он не стал задерживаться на столь ничтожном предмете, как я, и сразу приступил к делу.

– Так вот, Сюзон, недели две назад, Френкель, врач, сказал мне, что старый Иов, его отец, передает тебе свою фильмотеку.

По взгляду Жюли я понял, что мне лучше промолчать, но было поздно: мое живое удивление уже звенело у нас в ушах:

– Вы знаете Маттиаса Френкеля?

– Он был гинекологом моих первых четырех жен, а сейчас и пятая его пациентка.

Отступление, которое все же не сбило нас с главного сюжета.

– Но ты знаешь, Сюзон, у этих хороших докторов ни капли здравого смысла в финансовых вливаниях.

(«В финансовых вливаниях»… кто наливает, тот и закладывает… я мысленно улыбнулся Маттиасу…)

– Передать в дар, это, конечно, замечательно, но и государство с этого свою ленту поимеет! Во сколько, по-твоему, можно оценить фильмотеку старого Иова? Всё просто, у него есть всё. По крайней мере, все стоящее. Копии и негативы… Сейчас она вытащит свой калькулятор, жди! Сюзанна веселилась от души. Ликование, неуловимое для глаз, ослепленных своим собственным светом.

– Дальше. Кроме этого налога, еще проблема хранения. Надо будет не только содержать материал в порядке, Сюзанна, придется, пожалуй, реставрировать добрую половину роликов. Как ты собираешься со всем этим справляться?

– Входные билеты, я думаю…

– Дорогая, твоих входных билетов хватит разве что на налоги. Не думай, что зритель к тебе толпой повалит. Во всяком случае, не в первый же год. Кино как искусство уже труп, поверь, я-то в этом разбираюсь, сам его закапывал.

И, разводя руками, обращается к нам:

– Да! Именно. Король Живых Мертвецов!

Опять к Сюзанне:

– Так вот что я предложил Маттиасу.

Он сделал многозначительную паузу, отмечая решающий момент.

– И? – вежливо осведомилась Сюзанна.

– Я все беру на себя.

– Ах так! Ты, значит, все берешь на себя? – не удержалась от улыбки Сюзанна.

– Все. Включая ремонт твоего заведения, которое, того и гляди, рухнет нам на голову. Кстати, тебя, случайно, не достают с выселением?

– Я ведь только управляющая; договариваюсь…

– Тебе не придется больше договариваться, и ты будешь владелицей, я знаю свое дело.

– И что ответил Маттиас Френкель? – осторожно осведомилась Сюзанна.

– Обрадовался, конечно! Еще бы, такой случай подвернулся!

– Случай…