Книга Воспоминания воображаемого друга - Мэтью Грин

Намного больше.

Глава 18

Мы сидим в кабинете у доктора Хоган. Доктор Хоган умная. Макс сидит здесь уже долго, а доктор Хоган даже не попыталась его разговорить. Она сидит и смотрит, как Макс играет в пластмассовые и металлические детальки, которые она называет «новомодными умными игрушками». По тому, как она произносит слово «новомодные», я догадываюсь, что на самом деле они называются иначе, но я не понимаю, что она хочет сказать.

Я знаю, что значит «ново», но что такое «модное»?

Максу такие игрушки нравятся. Его мама сказала бы, что Макс поглощен игрой, это означает, что он перестал обращать на все внимание. Макс еще как поглощен, и это хорошо, потому что, когда Макс поглощен, он счастлив, но не только счастлив — он еще обо всем забывает. Когда Макс поглощен, для него существует только что-то одно. С той минуты, когда он сел на ковер возле кофейного столика, он ни разу не поднял голову.

Доктор Хоган достаточно умная, чтобы не мешать Максу играть. Иногда она задает вопросы, и пока на все вопросы можно отвечать только «да» или «нет» или только одним словом. Поэтому на большинство вопросов Макс отвечает.

Это тоже умно. Если бы доктор Хоган попыталась просто разговорить Макса, без умных игрушек, и не дала бы ему посидеть в тишине, он бы мог замкнуться. Это слово употребляет миссис Хьюм, когда Макс не хочет с ней говорить. Но доктор Хоган дала Максу немного к ней привыкнуть, и, если она подождет еще немного, он с ней и поговорит. Особенно если она не покажет, что его рассматривает и записывает все, что он говорит. Со взрослыми Макс обычно входит в контакт постепенно, и в конце концов они теряют терпение.

Миссис Хоган симпатичная. Она моложе, чем мама Макса, а одевается она, по-моему, не слишком шикарно. На ней юбка, футболка и кроссовки, как будто она собирается в парк на прогулку. Это тоже разумно, потому что так она выглядит как обыкновенная девочка. А не как настоящий доктор.

Макс боится докторов.

Хорошо, что она ни разу не спросила Макса обо мне. Ни разу. Я боялся, что доктор Хоган будет расспрашивать Макса обо мне, но она ведет себя так, будто ее интересуют только любимая еда Макса (макароны) и сорт его любимого мороженого (ванильное), а не его воображаемый друг.

— Тебе нравится в школе? — спрашивает доктор Хоган.

Доктор Хоган сказала Максу, что он может называть ее Эллен, — по мне, это кажется очень странно. Макс ни разу ее так еще не назвал, и я не знаю, как он отнесся к такому предложению, хотя готов поспорить, что он будет называть ее «доктор Хоган». Конечно, если запомнил. Если слушал, когда она ему говорила, как ее зовут.

— Вроде того, — говорит Макс.

Высунув кончик языка, он щурится, разглядывая умные игрушки и пытаясь подогнать детальки одну к другой.

— Что тебе больше всего нравится в школе?

Макс десять секунд ничего не отвечает, а потом говорит:

— Обед.

— О! — говорит доктор Хоган. — А ты знаешь, почему тебе больше всего нравится обед?

Теперь понимаете, какая она умная? Она не спрашивает у Макса, почему ему нравится обед, а спрашивает, знает ли он — почему? Если Макс не знает, он просто скажет нет. И не будет чувствовать себя по-дурацки, потому что не знает. Если доктор Хоган задаст вопрос, из-за которого Макс почувствует себя по-дурацки, то, скорее всего, она больше никогда его не разговорит.

— Нет, — отвечает Макс.

Ее не удивляет ответ.

Меня тоже. Хотя я-то думаю, что знаю, почему он больше всего любит обед. Думаю, что это та часть дня, когда он может побыть один. В обед его никто не беспокоит и не указывает, что делать. Макс сидит сам по себе в конце стола и каждый день ест на обед одно и то же: сэндвич с джемом и арахисовым маслом, гранолу и яблочный сок. Все остальное в школе непредсказуемо. Никогда заранее не знаешь, что будет на уроках. Все постоянно меняется, учителя и дети постоянно удивляют Макса. А обед всегда одинаковый.

Но это лишь мои предположения. Я не могу сказать точно, что знаю, почему Макс больше всего любит обед, и, по-моему, Макс сам этого не знает. Иногда что-то чувствуешь, но не понимаешь почему. Примерно так было с миссис Паттерсон. Я, как только ее увидел, сразу почувствовал, что она мне не нравится, но не могу объяснить почему. Не нравится, и все. А теперь, когда у нее и Макса есть общая тайна, она мне еще больше не нравится.

— Кто твой лучший друг? — спрашивает доктор Хоган.

Макс называет Тимоти, потому что он всегда называет Тимоти, когда его спрашивают о лучшем друге. Хотя я знаю, что его лучший друг — это я. Но Макс знает, что, если он назовет меня, ему начнут задавать вопросы и говорить, что меня не существует. Тимоти — мальчик, который проводит время в Учебном центре, когда там бывает Макс, и случается, что они вместе занимаются. Макс говорит, что Тимоти — его лучший друг, потому что они не «сталкиваются» друг с другом. И Макс, и Тимоти не любят заниматься с другими детьми, поэтому, когда учителя сажают их заниматься в паре, они стараются найти способ заниматься одним делом по отдельности.

Миссис Хьюм однажды сказала маме Макса, что это грустно, что его лучшие друзья — это дети, которые с ним не общаются. Но миссис Хьюм не понимает, что Макс счастлив, когда он один и его никто не беспокоит. Просто если миссис Хьюм, и мама Макса, и большинство других людей счастливы, когда проводят время со своими друзьями, то Максу, для того чтобы быть счастливым, друзья не нужны. Макс не любит других людей, потому он счастлив, когда они оставляют его в покое.

Это как мое отношение к еде. Я не ем. Я не встречал ни одного воображаемого друга, который бы ел. Как-то ночью я зашел в больницу (потому что больницы никогда не закрываются) и провел какое-то время со Сьюзен — леди, которая не может есть ртом. У нее прямо в живот была вставлена трубка, и медсестры кормили ее пудингом через эту трубку. К Сьюзен пришла сестра, и, когда они вышли из палаты в коридор, эта ее толстая сестра сказала, что это очень печально, что Сьюзен больше не может есть, потому что еда — это очень большое удовольствие.

— Никакое не удовольствие! — сказал я тогда, но меня никто не услышал.

Но это правда. Пусть сестра Сьюзен говорит, что хочет, а я рад, что не ем. Еда для меня — это как заноза в попе. Даже если еда вкусная, приходится волноваться о деньгах, чтобы ее купить, волноваться, чтобы она не пригорела, когда готовишь, и стараться есть так, чтобы не стать толстым, как сестра Сьюзен. А еще надо все время готовить, мыть тарелки, резать манго, чистить картошку и просить у официанта молоко вместо сливок. Едой можно подавиться, от нее может быть аллергия. В общем, с едой все слишком сложно. Мне все равно, что еда может быть вкусной. Ее вкус не стоит всех этих проблем. Может быть, Сьюзен тоже так считает, теперь, когда ест через трубку в животе. Это ведь намного легче, чем каждый вечер готовить ужин. Но даже если Сьюзен думает иначе, я думаю именно так. Если бы мне сейчас дали шанс начать есть, я бы отказался. Я бы не хотел, чтобы у меня появилась эта привычка и в моей жизни началась вся эта канитель. Канитель — одно из любимых слов миссис Госк.