Книга Темная полоса - Яна Розова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы что тут делаете? Убирайтесь! Я с вами еще разберусь!
Тем временем Дольче прекратил сопротивление, и нас вышвырнули из «Амадея», как паршивых котят.
– Идиот ты, Дольче, какой же ты идиот! – ругалась я, когда мы загрузились в его хищный «опель». – Мы так ничего не добьемся! Надо было хотя бы попытаться поговорить с ней. Она что-то скрывает. Это шито белыми нитками. А что теперь? Нас еще и в суд вызовут! Да нам за хулиганство по году вкатают! Но за тебя-то можно не тревожиться! Ты на зоне королевой будешь…
– Ой, дура ты, Наташка, – перебил он мои фантазии.
– Я дура? Да ты…
В окно дверцы водителя постучали.
– Не опускай стекло, – сказала я, разглядев за стеклом лицо охранника, который только что выпихивал нас из «Амадея». – Вдруг он нападет снова?
Но Дольче мои опасения беззаботно проигнорировал.
– Парень, – сказал охранник с какой-то особой улыбкой. – Давай с тобой встретимся через пару дней? В «Постоялом дворе» или…
– Зачем еще? – влезла я, но охранник на меня даже не посмотрел. И как они только друг друга узнают?
– О'кей, – ответил ему Дольче. – Я приду. В понедельник, в шесть вечера. Годится?
Они обменялись взглядами, и мы отчалили от «Амадея».
– Дольче, не ходи!
– Не встревай.
Кроме крайне неудачной субботней эскапады в «Амадей», на следующий день я выбралась из дома только ради благого дела: в больницу к Марине, нашему горелому офис-менеджеру. Ко всеобщей радости, там дела продвигались не в пример лучше. Выяснилось, что Марина намного крепче и здоровее, чем казалось. Ожоги на ней стали заживать, как, простите, на собаке.
Марина очень интересовалась, как идет расследование по факту взрыва в Центре красоты и здоровья. И в свою очередь, припомнила, что коробка, которая потом рванула, появилась в холле Центра вечером накануне взрыва.
– Ты же теперь не будешь ругаться? – спросила она, хлопая ресницами, которые отросли только пару дней назад. – Часов в пять в холл пришла женщина, которая торгует нижним бельем. Ну, ты знаешь ее, Аня. Ты ее всегда выгоняешь, а тут вас всех не было, и девчонки захотели посмотреть комплектики. Они классные, а стоят в два раза дешевле, чем в магазине. Тут и клиентки набежали. Все стали хватать лифчики, на себя цеплять. Бардак, одним словом. А когда Аня ушла, осталась коробка. И я даже не посмотрела, что внутри.
– Значит, взрывчатку принесла женщина?
– Почему?
– Потому что на мужчину вы бы обратили внимание. Вы же там бюстгальтерами и трусами размахивали.
– Ну да. Мужчины в тот вечер не приходили, – согласилась Марина. – Хотя… я тоже бегала в туалет лифчик мерить. Может, он тогда и приходил. А мы мужчину ищем?
Было ясно, что надо поговорить со всеми, кто был в Центре накануне взрыва.
А все эти дни, проведенные мной в тиши своей квартиры, моя Варька была очень задумчива. Что-то крутилось в ее головенке, но своими соображениями со мной она не делилась. Рисунков ее я больше не видела. Кажется, она поставила на своей художественной карьере крест. Что же, разве я не этого добивалась? Теперь у моего солнышка не будет жесточайшего разочарования, когда ее работы обсмеют в галерее.
Только вот правильно это или нет? Не лучше было бы дать ей возможность самой набивать шишки, чем поступать как я, мошенничая у нее за спиной?
Наконец в понедельник утром я приехала в пустующий Центр. Рабочие закончили ремонт, уборщица Света вынесла остатки строительного мусора, расстелила новый ковер и отполировала новые зеркала. Я вошла в Центр, как второй раз в одну и ту же реку.
Пройдясь по пустынным помещениям, долго стояла, как соляной столб, в фитнес-зале. Потом вошла в кабинет Сони. У меня были ключи и от ее кабинета.
Там все оставалось на своих местах. Я взяла в руки сувенирную рыжую крысу, которую на какой-то Новый год Соньке подарила Боряна. У меня тоже была такая крыса. А вот – фото Лешика, сделанное лет пять назад на Черноморском побережье. Здесь же валялся забытый Дольче серебристый галстук. Следы наших дней. Вещи, которые помнят о наших счастливых годах.
Соня, наверное, приедет за своими вещами. Но не скоро.
Я вошла в свой кабинет, бросила сумку в кресло, открыла дверь на балкон, села за свой стол. Сейчас я начну обзванивать своих сотрудников и клиентов. Надо начинать новую жизнь.
В холле раздались чьи-то шаги.
– Здравствуйте…
Я подняла голову. Передо мной стояла женщина, которую я бы не хотела знать. Не потому, что она была плохим человеком или принесла мне зло, а по причине абсолютно противоположной. Я любила ее мужа, я причинила ей много боли – и душевной, и физической.
– Наташа, вы не пугайтесь так! – улыбнулась она приветливо. – Вы прямо побелели. Я не привидение.
Она совсем не изменилась за эти восемь лет. Только волосы стала подкрашивать в более темный оттенок да немного поправилась. И впервые я увидела ее с накрашенными губами. Восемь лет назад, в больнице, Инне было не до макияжа.
В ее манере держаться по-прежнему сохранялась легкая жеманность, не раздражающая, а скорее привлекательная. Некое своеобразие, иногда выставляемое напоказ, а иногда скрываемое.
Я никак не могла заставить себя смотреть ей в лицо, а чувствуя взгляд ее голубых глаз, немного нервничала.
– Инна, я не ожидала…
– Я только на минуточку. Можно я присяду?
– Конечно, конечно, – засуетилась я. – Хотите кофе?
– Да нет, спасибо. Я на минуточку…
– Вы хотите мне что-то сказать?
Наверняка она нашла мой портрет, и сейчас мне будет очень, очень стыдно.
– Наташа, я понимаю, что вы сейчас напряжены и думаете, что я слишком много себе позволяю…
– Господи, нет, конечно!
– Но так сложились обстоятельства, что не поговорить с вами я не могу.
– Что произошло, Инна?
Скорее бы уж она перестала миндальничать и перешла к делу!
– Ваша дочь Варвара, она посещала мои занятия. – Продолжая сидеть в кресле, Инна подалась мне навстречу. Наверное, это должно было сообщать ситуации особую доверительность. – Я сама пригласила Варю в свою студию. Я хожу по школам, ищу таланты. И вот я увидела Варю. Я не знала, что она ваша дочь. И теперь я виновата перед вами.
– Вы о чем?
– Все так внезапно случилось… Прямо выбило меня из колеи, и я так разволновалась… А потом еще и Евгений Станиславович изволили влезть куда его не просили. Ну, даже и не знаю, с чего начать. Наташа, пообещайте мне, что вы меня заранее прощаете.
– Инна, у меня нет морального права вам не простить что-то.
