Книга Отсрочка от казни - Андрей Дышев

– Иди, – ответил сержант таким тоном, словно его можно было и не спрашивать о такой ерунде.

Я радостно схватил полотенце, намотал его на шею и выскочил в коридор. Чуда не произошло, сержант преградил мне путь и кивком указал на другой конец вагона.

Повернувшись, я сделал пару шагов и оказался рядом с Владом. Тот приподнял голову и открыл красные от недосыпа глаза.

– Доброе утро, – сказал я ему, краем глаза следя за часовым.

– Ага, – ответил Влад. – Добрее не бывает. Чай уже разносили?

– Не задерживайся! – сказал часовой.

– Человек пить хочет, – объяснил я.

– И не только пить, – простонал Влад.

– По очереди!

– Потерпи, – сказал я Владу. – Я недолго.

Я дошел до купе Милы и посмотрел на женщину через дверной проем. Мила не спала, но лежала на диване и шлифовала пилочкой ногти. Темные очки, ухоженная прическа, бледный макияж. Я вспомнил, как ночью Филин нашел в ее сумочке накидной ключ. Филину было все равно, как он попал в ее сумочку, но Мила испугалась и стала оправдываться не столько перед ним, сколько перед нами. Если бы не эти бравые ребята с автоматами, подумал я, сдержанно кивая женщине в знак приветствия, то Влад устроил бы Миле разбор полетов по полной программе. Ключ – это серьезная улика. Убитая проводница была заперта в туалете снаружи именно таким ключом. Но зачем Миле понадобилось убивать проводницу? И вообще, почему она все время темнит, что-то скрывает, и в первую очередь свои глаза?.. А впрочем, зачем всей этой ерундой забивать себе голову?

Когда хочется в туалет, мысленно сосредоточиться на какой-нибудь проблеме очень трудно, и я дошел до туалета, заполненный только рефлексами.

Ни трупа, ни выломанной двери здесь уже не было. Прежде чем переступить порог, я внимательно осмотрел пол. Он был чист, словно его добросовестно помыли. Затем я постоял над унитазом, нажал педаль слива и через открывшуюся трубу посмотрел на свободу.

Купил Вова бензин, подумал я, излишне не драматизируя ситуацию и все же достаточно искренне соболезнуя своему другу, которому сейчас было вдвойне тяжело. Мало того, что он сам попал в число заложников, так и его несчастные цистерны тоже разделили с ним его участь. Почему же именно его держат в наручниках? – думал я, разглядывая свое потемневшее от щетины лицо. Потому что он внешне выглядит самым здоровым из нас? Или потому что у него самый крутой характер? Но Влад вроде бы ничем не выдал бандитам своей неукротимости.

– Скоро? – спросил сержант, заглянув в умывальник.

Я тотчас схватился за штаны.

– «Молнию» на ширинке заело, – сказал я. – У тебя случайно пассатижей нет?

– Только кувалда, – ответил сержант и спрятался за перегородкой.

Я обыскал все свои карманы, но ничего, что могло бы заменить ручку и карандаш, не нашел. Я заглянул под раковину и на вентилях нашел влажный коробок спичек. Отсыревшими серными головками можно было накалякать пару слов на зеркале.

Я достал из коробка спичку и приставил ее к стеклу. Никакого плана, как и утешительных слов, в голове не было. Все происходящее было настолько нелепым, что хотелось только пассивно ждать, когда эта нелепость принесет плоды и сама собой прекратит существование. Какие-то отморозки грабанули НИИ и вынесли оттуда радиоактивный материал. Это, конечно, очень смело. Но вот с угоном поезда они, конечно, погорячились. Поезд – не самолет и даже не автобус, он не может ехать туда, куда террористам захочется, и вообще направление его движения прогнозируется с точностью до миллиметра. То, что Филин представился фамилией Влада и назвал меня своим сообщником, вряд ли доставит нам особо много неприятностей. Невидимый полковник и его руководство наверняка сразу поняли, что фамилии либо вымышленные, либо позаимствованы у заложников. Трюк давно известный и уже не остроумный. Зато какая реклама бензину! Газеты разнесут сенсацию по всей Азии и Европе: «ТЕРРОРИСТЫ ЗАХВАТИЛИ ВОСЕМЬ ЦИСТЕРН С БЕНЗИНОМ, ПРИНАДЛЕЖАЩИХ НАЧИНАЮЩЕМУ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЮ ВЛАДУ УВАРОВУ«. Да этому бензину потом две тысячи рублей за литр золотая цена!

Я послюнявил кончик спички и вывел на стекле: «ТЕПЕРЬ ТВОЙ ГРУЗ ЗОЛОТОЙ. НЕ ПРОДЕШЕВИ!«

Выйдя из умывальника и энергично стряхивая с ладоней капли воды, я сразу же наткнулся на ногу сержанта. Опершись спиной в перегородку, он задрал ногу, поставив свой грязный ботинок на округлый бок титана, изображая шлагбаум.

– Долго сидишь, – сказал он. – Ты здесь не один. Не умеешь быстро – будешь облегчаться в своем купе.

Я сделал неопределенный жест рукой, который можно было расшифровать как раскаяние или согласие использовать свое купе в качестве отхожего места. Полагая, что воспитательный процесс на этом закончился, я вплотную подошел к ноге сержанта и постучал по ней пальцем. Сержант, однако, «шлагбаум» не опустил, а посмотрел в коридор и кивнул:

– Давай, иди!

Я ожидал увидеть Влада, но из-за угла коридорного излома неожиданно появилась Мила. Сержант, дождавшись, когда она приблизится, опустил ногу.

– Не разговаривать! – предупредил он.

Мы с Милой разминулись впритирку, и ее лицо оказалось настолько рядом, что я успел увидеть свое отражение в ее очках. Я улыбнулся и зачем-то подмигнул, словно хотел сказать: не робей, все образуется. И только когда я дошел до середины коридора и поравнялся с умирающим Владом, до меня дошло, что мое послание на зеркале первой прочитает Мила, а Влад, если его отведут в туалет следом за ней, будет весьма озадачен, определяя авторство текста.

Как назло, сержант шел за мной по пятам, провожая до самого купе, и я не смог даже состроить сколь-нибудь многозначительной гримасы на своей физиономии. Влад смотрел на меня с завистью и нетерпеливо переступал с ноги на ногу.

Не успел я зайти в купе, как по коридору быстро прошел Филин.

– Господа и дамы! – громко говорил он. – Прошу всех занять свои места у окон!

Я мысленно чертыхнулся и снова вышел в коридор. Филин, на мгновение остановившись у купе Леси, с силой ударил ногой по перегородке.

– Не заставляйте меня повторять! – сказал он и пошел дальше, всякий раз ударяя кулаком по двери каждого купе.

Следом за мной в коридоре появилась Леся. Она приветливо кивнула мне и, с трудом подчиняясь, бочком встала у окна, скрестила ножки и, поднеся к лицу маленькое круглое зеркальце, занялась своей прической. Затем вышла Регина и без выкрутасов прислонилась грудью к шторе.

Филин гонял сквозняк по коридору. Теперь он шел в мою сторону и говорил по радиостанции:

– Все время сиди на полу и голову не высовывай. Машинист пусть наденет фуражку, а руки опустит на рычаги. Не позволяй ему притормаживать, даже если они откроют огонь.

Он был возбужден, как артист перед ответственным выступлением. Лицо его румянилось, глаза блестели.

– Побыстрей! – поторопил он Милу, появившуюся в конце коридора с полотенцем в руке. – Где вы должны стоять?