Книга За чертой - Кормак Маккарти

От холода ночь он провел без сна. Вставал, поддерживал огонь, и все время она за ним наблюдала. Когда пламя разгоралось ярче, ее глаза вспыхивали, как фонари над вратами в иной мир. В мир, светло горящий на краю непознаваемой бездны. В мир, построенный на крови и кровью же управляемый, такой, в котором кровь есть сущность, сердцевина, но она же и оболочка, потому что только крови под силу сдерживать бездну, ежечасно грозящую поглотить его. Билли завернулся в одеяло и продолжал наблюдать за нею. Когда эти глаза и все то племя, от имени которого они славят Господа, в конце концов уйдет, исчезнет, при всем своем величии возвратясь к первооснове, наверное, останутся другие огни, другие способы славить Творца и другие миры, по-другому построенные. Но именно этого не будет уже никогда.

Последние пару часов перед рассветом он все же вздремнул, несмотря на холод. В сером рассветном сумраке вскочил, поплотней навернул на себя одеяло и, став на колени, попытался вдохнуть жизнь в мертвые угли костра. Потом ушел от места ночевки туда, где мог бы наблюдать зарю на востоке. Но безразличное небо пустыни устилала грязная ветошь облаков. Ветер стих, рассвет был беззвучен.

Когда он подошел к волчице с флягой в руке, она не воспротивилась, даже не выгнула спину. Прикоснулся, а она лишь подвинулась. Он взял ее за ошейник, заставил лечь и стал сидя лить тонкой струйкой воду ей между зубов, а она работала языком, ее глотка подергивалась и спокойный раскосый глаз следил за его рукой. Под нижнюю скулу он подложил ей ладонь, чтобы вода не убегала зря на землю, и она выпила всю флягу до дна. Он сидел, гладил ее. Потом протянул руку, пощупал ее живот. Она забилась, глаз дико закатился. Он тихо-тихо с ней заговорил. Мягко приложил ладонь между теплых набухающих сосков. Держал так и держал. И вдруг почувствовал там шевеление.

Когда он возобновил движение через долину к югу, утреннее солнце уже золотило траву. В полумиле к востоку в степи паслась антилопа. Он обернулся — интересно, заметила ли ее волчица? Нет, не заметила. Стойко и терпеливо хромает себе вслед за конем — ни дать ни взять собака, да и только! Двигаясь таким манером, что-нибудь около полудня они пересекли государственную границу, оказавшись в Мексике, в штате Сонора. По внешности кругом все вроде точно то же, что и в стране, откуда они вышли, а между тем все чужое и все не так. Остановив коня, он посидел, окинул взглядом красные холмы на горизонте. На востоке виднелся один из тех бетонных столбиков, которыми обозначают границу. В этой пустынной глуши он походил на памятник какой-нибудь пропавшей экспедиции.

Двумя часами позже они из долины начали восхождение на холмы. Под ногами реденькая травка, повсюду кусты окотильо.{20} Впереди помаячили и куда-то испарились несколько тощих коровенок. В конце концов вышли к тропе Кахон-Бонита — главному пути через горы на юг, а еще часом позже поодаль обнаружилось небольшое ранчо.

Остановив коня, он за веревку подтащил волчицу к себе поближе, покричал, проверяя, не покажутся ли собаки, но здесь собак не было. Медленно приблизился. Ранчо состояло из трех глинобитных домиков, в дверях одного из которых стоял мужчина в лохмотьях. Все вместе было похоже на старую, заброшенную почтовую станцию. Подъехав, Билли остановился перед мужчиной и сидел, не сходя с коня и опираясь сомкнутыми ладонями на луку седла.

— ¿Adonde va?[64]— сказал мужчина.

— A las montañas.[65]

Мужчина кивнул. Рукавом вытер нос, повернулся и посмотрел на упомянутые горы. Как будто прежде он толком не сознавал их близкого присутствия. Бросил взгляд на мальчика, на его коня и на волка, потом снова на мальчика.

— ¿Es cazador usted?[66]

— Sí.

— Bueno, — сказал мужчина. — Bueno.[67]

Несмотря на яркое солнце, день был холодным, мужчина же тем не менее был чуть не голый, да и дыма из трубы домика не наблюдалось. Мужчина посмотрел на волчицу:

— ¿Es buena cazadora su perra?[68]

Мальчик тоже посмотрел на волчицу.

— Sí, — сказал он. — Mejor no hay.[69]

— ¿Es feros?[70]

— A veces.[71]

— Bueno, — сказал мужчина. — Bueno.

Затем он спросил мальчика, не найдется ли у него табака, не найдется ли кофе, не найдется ли мяса. У мальчика ничего не нашлось, и мужчина, похоже, смирился с неизбежным. Стоял, прислонясь к дверному косяку и глядя в землю. Через некоторое время мальчик понял, что тот о чем-то рассуждает сам с собой.

— Bueno, — сказал мальчик. — Hasta luego.[72]

Мужчина взмахнул рукой. Лохмотья на нем всколыхнулись.

— Andale,[73]— сказал он.

Двинулись дальше. Оглянувшись, Билли увидел, что мужчина по-прежнему торчит в дверях. Стоит и смотрит на дорогу с таким видом, будто ждет — вдруг там покажется кто-нибудь еще.

В конце дня каждый раз, когда он спешивался и подходил к волчице с флягой, она неспешно ложилась и в ожидании заваливалась на бок, как дрессированная в цирке. Внимательно смотрела желтым глазом и мелко двигала ухом, будто закрепленным на шаровом шарнире. Он понятия не имел ни сколько она воды выпивает, ни сколько ей нужно. Сидел, тоненькой струйкой лил воду ей между зубов и глядел в желтый глаз. Касался плойчатой мякоти в углу рта. Рассматривал устройство усеянной прожилками бархатной раковины, в которую вливался слышимый ею мир. Разговаривал с нею. При этом конь, переставая щипать придорожную траву, поднимал голову и наделял его долгим взглядом.

И снова в путь, дальше и дальше. Вокруг было холмистое пустынное плато, тропа шла по гребням кряжей, и хотя казалась наезженной, никто им на ней не попадался. На склонах росли акации, кустарниковый дубняк. Встречались можжевеловые перелески. Вечером в сотне футах впереди на середину дороги выскочил кролик; Билли натянул поводья, свистнул в два пальца, кролик замер, а он соскочил с коня и, выхватив винтовку из кобуры, одним движением вскинул ее к плечу, взвел курок и выстрелил.