Книга Обещай мне - Харлан Кобен

— Ну же, Лэнс. В чем проблема?

— Кэти Рочестер.

— Потому что Кэти поступила так же? Сняла деньги перед исчезновением?

Он покачал головой: жест, означавший «может — да, а может, и нет», по-прежнему глядя в сторону.

— Дело не в том, что она поступила, как Кэти Рочестер, — наконец произнес он, — а в том, что она поступила так же, как Кэти, в буквальном смысле слова.

— Я не понимаю.

— Банкомат, которым воспользовалась Эйми, находится на Манхэттене, — теперь он произносил слова подчеркнуто медленно, — в отделении Ситибанка на углу Пятьдесят второй улицы и Шестой авеню.

Лорен почувствовала, как по спине у нее поползли мурашки.

— Это ведь тот же банкомат, что и в случае с Кэти Рочестер?

Она кивнула и сказала очевидную глупость:

— Это может быть простым совпадением.

— Да, — согласился он.

— У тебя есть еще что-нибудь?

— Мы только начали, но успели проверить ее звонки по мобильному.

— И?..

— Она сделала звонок, сразу после того как сняла деньги.

— Кому?

Лэнс Баннер откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу.

— Ты помнишь парня, который учился на несколько лет раньше, — баскетбольную звезду по имени Майрон Болитар?

Глава 13

В Майами Майрон ужинал со своим новым клиентом Рексом Стортоном в огромном ресторане, который тот выбрал из-за большого скопления людей. Ресторан входил в сеть наподобие «Бенниганс» и «Фрайдиз» с такой же ужасной кухней.

Стортон был стареющим актером, бывшей звездой, и мечтал о роли, которая позволит ему вырваться из захудалого местного театра и вернуться обратно в Калифорнию. Рекс красовался в розовой сорочке со стоячим воротом и белых брюках, которые в его возрасте были явно неуместными, а на голове носил накладку из искусственных волос, которая смотрелась вполне прилично на расстоянии, но никак не вблизи.

На протяжении нескольких лет Майрон представлял интересы только спортсменов-профессионалов. Но однажды один из баскетболистов решил сняться в кино, и Майрон окунулся в актерский мир. В его бизнесе появилось новое направление, и теперь он занимался только актерами, оставив спортсменов на попечении Эсперансы.

Это было необычно. Казалось бы, ему как бывшему спортсмену-профессионалу должно быть интереснее заниматься своими коллегами, но на деле получилось иначе. Актеры ему нравились больше. Большинство спортсменов проявляли свои таланты с юных лет и становились всеобщими любимцами уже в школе. Они составляли круг избранных, их приглашали на вечеринки, им доставались лучшие девчонки, их ставили в пример родители, к ним благоволили учителя.

С актерами было все по-другому. Многие из них начинали с противоположного конца молодежного спектра. Спортсмены были всегда на виду, а будущие актеры редко блистали на спортивном поприще и искали другую сферу, где могли бы преуспеть. Их не брали в команды из-за маленького роста и плохой координации: неудивительно, что при встрече с ними всегда удивляешься, какие они миниатюрные в жизни. И такие ребята подаются в актеры, а когда на них вдруг сваливается слава, то застает их врасплох. Для них она внове и удивительна, в каком-то смысле они более благодарны и признательны. Конечно, не во всех, но во многих случаях они скромнее и непритязательнее спортсменов.

Но и это еще не все. Говорят, что сцена манит актеров, потому что только аплодисменты позволяют заполнить пустоту в их жизни и почувствовать свою значимость. Даже если это и так, го артистам гораздо важнее понравиться и прийтись по душе, чем спортсменам, и они стараются изо всех сил. Если спортсмены воспринимают поклонение как должное и само собой разумеющееся, то актеры приходят к нему с чувством незащищенности и беспомощности. Спортсменам требуется побеждать и брать верх. Актерам нужны только ваши аплодисменты и, соответственно, ваше почитание.

С ними легче работать.

Конечно, речь идет о типичном случае — Майрон, например, сам был спортсменом, посчитал, что с ним работать легко. Но он скорее был исключением, которое только подтверждало правило.

Он рассказал Рексу о роли стареющего угонщика машин — «трансвестита с добрым сердцем», как он выразился. Рекс кивал, но его взгляд постоянно блуждал по залу ресторана, будто они были на вечеринке с коктейлем, где он ждал прихода кого-то важного. Рекс все время держал вход под наблюдением, что было очень характерно для актеров. У Майрона в клиентах был один актер, известный на весь мир своей ненавистью к прессе. Он вступал в драку с фоторепортерами, подавал в суд на таблоиды и требовал невмешательства в свою частную жизнь. Но когда Майрон встречался с ним в ресторане, тот обязательно выбирал столик в центре зала и садился лицом к входу. Стоило появиться новым посетителям, как он неизменно поднимал голову, чтобы убедиться, что его увидели и узнали.

Продолжая скользить взглядом по залу, Рекс говорил:

— Да, да, я понимаю. Мне нужно будет носить платье?

— Для некоторых сцен — да.

— Мне уже приходилось это делать.

Майрон удивленно поднял бровь.

— Я имею в виду — по работе. И не делай такое лицо. Платье, кстати, было стильным. Оно должно быть стильным.

— То есть без глубокого выреза?

— Хорошая шутка, Майрон. Я оценил. Кстати, мне нужно будет проходить пробы?

— Да.

— Господи, я же снялся в восьмидесяти фильмах!

— Я знаю, Рекс.

— Разве нельзя посмотреть хоть один из них?

Майрон пожал плечами.

— Они на этом настаивают.

— А тебе понравился сценарий?

— Да, Рекс, понравился.

— Сколько лет режиссеру?

— Двадцать два.

— Господи, когда он родился, я уже вышел в тираж.

— Они оплачивают твой перелет в Лос-Анджелес.

— Первым классом?

— Нет, эконом, но, думаю, смогу заставить их раскошелиться на бизнес-класс.

— Зачем я спрашиваю? Да если роль хорошая, я готов лететь хоть голым на крыле.

— Вот такой настрой мне нравится!

К ним подошли мать с дочерью и попросили у Рекса автограф. Он величественно улыбнулся и расправил плечи.

— Вы сестры? — спросил он, обращаясь к матери, хотя принять их за сестер было невозможно.

Уходя, та довольно хихикала.

— Еще один клиент осчастливлен, — заметил Майрон.

— Доставлять людям удовольствие — мое призвание.

К ним за автографом подошла пышная блондинка. Реке с чувством поцеловал ее. Когда она отошла, он показал Майрону листок бумаги.