Книга Надвигается беда - Рэй Брэдбери

— Вот он! Вон мистер Кугер!

Полицейские и санитары засуетились. За спиной м-ра Даркапомещался Электрический Стул. Зажатый его проводами и скобами, сидел давешнийстарик. Там, на сломанной карусели, он выглядел каким-то скомканным, а здесьего распрямили, и он важно ожидал удара молнии от своего последнего трона.

— Это он! Это он… умирал на карусели!

Долговязый Скелет обернулся от стола. Дутик и вовсе вскочил.Бородавка по-блошиному сиганул в кучу опилок. Карлик выронил карты и принялсявращать пустыми идиотскими глазищами.

«Да я знаю его! — понял Вилли. — Боже! Что онисделали с ним! Продавец громоотводов — вот это кто! Каким же ужаснымколдовством вбили его в эту скрюченную плоть недомерка? Торговецгромоотводами…»

Но тут его мысли прервали два события, случившиеся сзамечательной слаженностью. Сеньор Гильотини прокашлялся и дернул рычаг. Лезвиеястребом скользнуло вниз. Шелест-стук-хруст-удар! Отсеченная голова куклы упалав корзину. Вилли мог бы поклясться, что лицо куклы, как в зеркале, напоминаетего собственное, но ни за какие коврижки он не полез бы в корзину проверять своеподозрение. За этим событием последовало другое.

Механик, копавшийся в механизме застекленной, похожей нагроб будки, нажал на что-то. Щелкнул какой-то зубец под вывеской:

М-ль ТАРОТ[7]. ПЫЛЬНАЯ ВЕДЬМА

 

Восковая фигура в стеклянном гробу кивнула головой и проследилазатянутыми черной паутиной незрячими глазами за проходившими мимо мальчишками.Холодная восковая рука стряхнула на край гроба ПЫЛЬ СУДЬБЫ. Это была отличносработанная кукла, и полицейские заулыбались, оценив представление сеньораГильотини и Пыльной Ведьмы. Стражи порядка уже расслабились и, похоже, неочень-то сетовали по поводу ночного вызова в это забавное царство акробатов ипотрепанных волшебников.

— Джентльмены! — звучно произнес м-р Дарк, и всескопище картинок на нем словно бросилось в атаку. — Добро пожаловать! Выпоспели вовремя. Мы как раз репетируем новые номера. — М-р Дарк взмахнулрукой, и чудовища у него на груди оскалили зубы и обнажили клыки. На животедернулся циклоп с пупком на месте глаза.

«Господи, — подумал Вилли, — не то он таскает насебе всю эту ораву, не то она тащит и толкает его в разные стороны». Вилличувствовал, что не только глаза полицейских и санитаров не в силах оторватьсяот волшебных картинок, шевелящихся на коже м-ра Дарка. Все уродцы в шатре точнотак же зачарованы жизнью этой толпы, этого человеческого и звериного скопища,требующего ежесекундного внимания.

В груди м-ра Дарка проснулся орган. Из глубины поднялсязвук, словно разом заговорили все картинки на его потной коже. Мышцы заиграли,и полчища обезумели. Их буйство словно передалось другим уродцам в шатре. Онизадрожали в своих будках, на своих помостах, но и Вилли с Джимом чувствовали,как голос м-ра Дарка отдается у них в спинном мозге, гнет к земле, превращает вуродов.

— Джентльмены! — гремел м-р Дарк. — Уважаемыемолодые люди! Мы как раз завершили наш новый номер, и вы сможете стать егопервыми зрителями!

Один из полицейских, небрежно положив руку на кобуру,прищуренным глазом обвел шатер.

— Вот парень говорит…

— Говорит?! — захохотал м-р Дарк.

Уродцы подскочили и забились в припадке. М-р Дарк слегкапохлопал и огладил свои картинки, и существа в шатре тут же затихли, словно ихтоже похлопали и огладили.

— О чем он может говорить? — пренебрежительнопроизнес м-р Дарк. — Что он мог видеть? Эта публика часто пугается напредставлениях. Стоит выскочить уродцу — и он уже задал стрекача. Но этойночью, этой ночью особенно…

Полицейский, не слушая, показал пальцем на мумию,восседавшую на Электрическом Стуле.

— Это кто?

— Этот?

Вилли заметил огонь, метнувшийся в глазах м-ра Дарка.Впрочем, Человек-в-Картинках тут же взял себя в руки.

— Это наш новый номер: м-р ЭЛЕКТРИКО!

— Нет! — завопил Вилли, и все повернулись кнему. — Вы только посмотрите на старика! Разве вы не видите? Он жемертвый! Его же только эти скобы да провода и держат!

Санитары как-то скептически посмотрели на узникаЭлектрического Стула.

«О черт! — подумал Вилли. — Мы-то думали, всебудет просто. Мистер Кугер умирает, а мы — вот они, с врачами, и они егоспасают, а он тогда, может быть, простит нас, и этот чертов Карнавал насотпустит. А что получается? Старик уже мертв. Слишком поздно. И все насненавидят».

Вилли чувствовал холод, расходившийся от непогребенноймумии, от холодного рта, от смерзшихся век. Ни один седой волосок нешелохнется. Ребра под опавшей рубашкой каменно-неподвижны. Землистые губысловно из сухого льда. Вытащи его наружу — от него пар пойдет!

Санитары переглянулись, кивнули полицейским. Те шагнуливперед.

— Джентльмены! — М-р Дарк рукой, украшенной жуткимтарантулом, ухватил рукоять рубильника. — Сейчас на ваших глазах сто тысячвольт пронижут тело мистера Электрико!

— Нет, не позволяйте ему! — закричал Вилли.

Полицейские сделали еще по шагу вперед. Санитары открылирты, собираясь сказать что-то. М-р Дарк метнул на Джима властный взгляд. И Джимтут же крикнул:

— Да нет! Все в порядке!

— Ты что, Джим?!

— Брось ты, Вилли, все нормально.

— Всем отойти! — Тарантул впился врубильник. — Этот человек в трансе! Я загипнотизировал его. Нельзянарушать чары, это может ему повредить.

Санитары закрыли рты. Полицейские остановились.

— Сто тысяч вольт — и после этого он будет как огурчик!

— Нет!

Полицейский сгреб Вилли. Человек-в-Картинках и все твари,населявшие его, повернули рубильник. Тотчас огни в шатре погасли.

Полицейские, санитары, мальчишки разом подскочили.Электрический Стул превратился в камин, в нем, как сухое полено, полыхалстарик. Полицейские отпрянули, санитары подались вперед. Уродцы в клеткахвытянули головы. Синий огонь плясал, отражаясь, во множестве глаз.

Старик был мертв как камень. Но теперь в него вливаласьновая, электрическая жизнь. Электричество кипело на его ушных раковинах,мельтешило в глубоких ноздрях, словно в пересохших колодцах, выложенных камнем,вползало синими змейками в скрюченные пальцы.

Рот Человека-в-Картинках открыт. Наверное, он кричит что-то.Никто не слышит его за шипением, треском и маленькими взрывами энергии. Онавезде вверху, внизу, справа, слева от человека и его кресла-тюрьмы.