Книга Автомобиль Иоанна Крестителя - Елена Басманова

– Вы же собирались с Брунгильдой в консерваторию, – осторожно возразила Мура, когда доктор Коровкин вызвался сопровождать ее.

Доктор вспыхнул и встал.

– Едем, – решительно заявил он. – Консерватория подождет.

Пока Клим Кириллович искал извозчика, Мура пряталась от порывов ветра под аркой. От пронизывающей сырости не спасла даже суконная полость, которую доктор набросил на девушку, помогая ей устроиться на повлажневшем сиденье. Падавший мокрый снег, попав на землю, тут же таял, на мостовой образовалась жижа, из-под копыт понурой лошадки ее лепешки летели во все стороны. Стены зданий почти на рост человека были забрызганы грязью.

С Троицкого моста Нева являла собой величественную картину грозной разбушевавшейся стихии: громадные пенные волны с шумом ударялись о гранитные плиты, преодолевали препятствие и разливались по набережной, водяные брызги окутывали редких прохожих и экипажи.

Мария Николаевна, придерживая рукой шляпку и шаль, сосредоточенно молчала, а доктор Коровкин с тревогой оглядывался и лелеял надежду, что после визита к Вирхову Мура соизволит отправиться домой.

Они явились в кабинет следователя в неблагоприятный момент: Карл Иванович восседал в кресле, переутомленный бесполезным дознанием. Обхватив голову ладонями и поставив локти на стол, он мысленно перебирал полученные данные свалившегося на него дела.

Подозрение в убийстве Сайкина зижделось, строго говоря, лишь на одном показании – словах дерзкой Манефы, утверждавшей, что входная дверь утром была не заперта на засов и кто-то мог ночью прийти. И на дикой картине, увиденной самим следователем на месте трагедии. Кто-то напугал почтенного книгоиздателя до разрыва сердца.

Круг подозреваемых уже немалый.

Сигизмунд Суходел, похоже, тайно мечтал избавиться от компаньона.

Варвара Незабудкина ненавидит отца за скупость и блудливое надругательство над матерью. Одержима идеей захватить издательство в свои руки.

Синьорина Чимбалиони, циркачка, утомлена домогательствами несостоятельного, как мужчина, поклонника.

Сама Манефа уже имела дело с полицией по случаю смерти прежнего хозяина, погибшего от рук квартирных грабителей, – тогда ей удалось отмазаться. Ограблена ли тайная квартира Сайкина, пропалили ли из нее ценности, никто сказать не мог. От таких, как Манефа, можно ожидать чего угодно: после летних беспорядков и забастовок на юге России и столичная прислуга прониклась наглостью. Надо, надо ужесточать законы. Вот и домовладелец Рымша пустил жильца, не спросив паспорта.

Спиридон Куприянов, верный дружок Манефы, призванный поддерживать порядок на вверенном ему участке, вполне мог находиться в сговоре с подружкой.

Кроме того, из агентурных источников сообщили, что Сайкин умел подстерегать трудные минуты жизни русских писателей и музыкантов и за незначительную плату покупать их сочинения. А сколько таких писателей печаталось у Сайкина? Не меньше сотни.

Все допрошенные утверждают, что химией господин Сайкин не баловался, но если каменный котелок с сельдереем и безвредными примесями имел какое-то осмысленное объяснение, то для чего в гостиной покойного находился флакон с кислотой?

Все допрошенные утверждают, что никаких книг в тайном притоне господина Сайкина не было, и тем не менее факт остается фактом: его тело покрывали обрывки книжонки Конан Дойла «Автомобиль Иоанна Крестителя». Кто и зачем разорвал ее?

Зачем он брал в руки пузырек с чернилами перед смертью? Экспертиза не обнаружила никакой тайнописи на клочках разорванных страниц.

Есть еще одна ниточка – записка от безымянного, адресованная Сайкину с обещанием зайти. Ее нашел Тернов под проклятым котелком. Кто и когда ее писал – неизвестно. Возможно, записка там лежит неделю, а то и больше. И что с того, что сохраняет прекрасный тонкий аромат? Это мог быть и дорогой мужской одеколон, это могли быть и женские духи – в парфюмерии Вирхов не разбирался.

По дороге в Окружной суд, сидя в коляске, заваленной папками с арестованными рукописями, которые удалось изъять, с трудом преодолев сопротивление Варвары и Суходела, Тернов, распластавшись поверх сокровищ, успел пояснить Вирхову, что он желает сличить почерк записки и почерки рукописей – а вдруг что-то совпадет? Тогда можно будет искать убийцу и среди служащих издательства, и среди авторов…

Вирхов, сжав тонкие губы, молчал. Во-первых, он уже наговорился во время дознания. Во-вторых, он обдумывал принципиальную проблему: может ли интеллигентный, тонкий человек, каким несомненно является писатель, пусть и обнищавший, быть преступником? Вовсе не тонкость и рафинированность лежат в основе преступлений, это Вирхов знал по собственному опыту. А в-третьих, он скептически относился к идее своего помощника – на раскопки и сравнения уйдет не меньше недели! Но разочаровывать Тернова не стал. Что ж! Инициатива похвальна. А что не в ту сторону идет кандидат на судебные должности, не беда – и он, Вирхов, неоднократно ступал на неверные дорожки. В этом тоже есть своя польза – только отбросив ложные версии, можно наткнуться на истинную.

От безысходных размышлений Вирхова оторвали приятные посетители, доктор Коровкин и Мария Николаевна Муромцева.

– Прошу вас, дорогие друзья, проходите. – Вирхов направился навстречу молодым людям и заодно захлопнул дверь в смежную комнату, где кандидат Тернов увлеченно копался в сайкинских рукописях.

– Добрый день, уважаемый Карл Иваныч, – сказал доктор, – у вас очень усталый вид.

Вирхов вяло махнул рукой и только потом протянул ее к Муре, дожидаясь маленькой ладошки в перчатке.

– Нас едва не смело по дороге к вам, – пожаловалась Мария Николаевна, после того как они отчитались Вирхову о здоровье своих близких, – вместе с коляской и лошадью. Ветер ураганный.

– Уже есть сломанные деревья, скоро начнет крыши срывать. – Клим Кириллович проводил свою спутницу до кожаного дивана для гостей. – Мы зашли морально поддержать вас, дорогой Карл Иваныч. И вчера, и сегодня газеты публикуют на самых видных местах историйки о смерти господина Сайкина.

– Да уж, послал Господь Бог дознаньице, – проворчал Вирхов, – вторые сутки веду допросы. Результатов – ноль.

– А что за таинственный котелок, о котором пишут газеты? – равнодушно спросила Мура.

– Чепуха какая-то, – ответил Вирхов, мигнув письмоводителю, чтобы тот принес ему и посетителям чаю, – в котелке мелко нарубленный сельдерей с солью.

– Я сегодня утром видел подобный каменный котелок, но с кактусом, – добавил доктор. – Посещал морского волка в отставке. Тоже издавался у Сайкина: накропал книжонку «Как вырастить кактус».

– Куда ни плюнь, всюду писатели, – с досадой произнес Вирхов. – И как вам он, этот волк? Не сумасшедший ли?

– Пьяница, – ответил доктор, – но безобидный. Его опекает старшая сестра, но в отсутствии ее догляда пьет и холит своих иглокожих толстяков. Он мне еще утром предсказывал наводнение – его барометр действует точно. Кстати, он говорил, что дочь Сайкина могла убить отца. То есть он сам слышал угрозы.