Книга Лучшее место на Земле - Екатерина Белецкая

На подходах к высотке Скрипач вдруг остановился, хлопнул себя по лбу и жалобно воззрился на Ита.

– Чего такое? – спросил тот.

– Я идиот. Ит, я забыл цепочки, причем на столе, нет бы спрятал! Нам ведь еще в ломбард, а если цепочки найдет бабка… Слушай, не в службу, а в дружбу, сгоняй за ними.

– Ладно, сейчас схожу, – тяжело вздохнул тот. – Где тебя искать?

– Я у Васильича буду, подходи сразу туда, ага? – попросил Скрипач.

– Ну хорошо, – с легким сомнением в голосе ответил Ит. – Может, вместе?..

– Понимаешь, я ему задумал подарок сделать и хочу прощупать почву, – туманно объяснил Скрипач. – Так что будет даже неплохо, если ты немножко задержишься.

Ит покладисто кивнул. Подарок так подарок, почву так почву.

Скрипач проводил его взглядом и быстрым, даже излишне почему-то быстрым шагом направился к зданию.

* * *

– Федор Васильевич, у нас десять минут, – с порога, не здороваясь, начал Скрипач. – Он сейчас придет, а я не хочу, чтобы он это все слышал.

– Господи… Скрипач, зачем вы меня так пугаете? – Начальник лаборатории контактов встал из-за стола. – Вы вернулись?! Ну и как он? Жив?

– Жив, жив, сейчас подойдет, я его специально отослал. – Скрипач плотно закрыл за собой дверь и, не церемонясь, уселся. – Давайте быстро. Жив-то он жив, но у нас есть проблемы, которые без вас решить, подозреваю, не удастся.

– Подождите, не все сразу, – взмолился Федор Васильевич. – Вы помирились?

– Помирились. Собственно, с этого перемирия все и началось. – Скрипач оглянулся на дверь. – Для того чтобы как-то стронуть ситуацию с места, пришлось загнать его в стресс и…

– Каким образом?

– Примерно таким, для которого в каждую аптечку кладут «Лазурь», – скривился Скрипач. – Для Ита подобный способ – то же самое, что сунуть пальцы в розетку. Шок и очень сильная нервная встряска.

– И что произошло?

– Больше всего это было похоже на ларингоспазм, если судить по справочникам и по тому, что я знаю, – ответил Скрипач и снова обернулся к двери. – Я сам сперва не разобрался, подумал сначала, что у него эпилептический припадок – тонические судороги, недержание, цианоз, пульс упал. Пробовал помочь дышать, почти ничего не получалось, до такой степени были зажаты мышцы. Николай сделал укол димедрола, и через несколько минут Ит начал дышать сам. Сначала мы подумали, что димедрол помог, но это оказалось не так.

– Да, у нас в колоннах эпилепсию запросто димедролом лечат, – осуждающе покачал головой Федор Васильевич. – Чего им вообще только не лечат… Что еще?

– После приступа он заснул, я остался с ним. Через три часа приступ повторился. Интенсивность была ниже, но этот приступ произошел уже без стресса и на фоне, во-первых, сна, а во-вторых, лошадиной дозы димедрола, который в некотором смысле седативный, если я правильно понимаю. Во время приступа он так и не проснулся.

Федор Васильевич кивнул.

– Под утро он нам с Колей выдал третий приступ, слабее двух предыдущих, уже без угрозы для жизни. Язык он, правда, себе прокусил – но тут мы, двое идиотов, виноваты. Надо было подстраховаться, а мы расслабились. Это когда уже в кабину поднимали…

– Симптомы были одинаковыми?

– Да, – кивнул Скрипач. – Во второй и третий разы чуть слабее, чем в первый. Я справился сам…

– Как именно?

– Растирал грудину камфорным спиртом, массировал шею. После третьего приступа он проспал почти восемь часов и, проснувшись, ничего не помнил. Мы решили ему не говорить про это.

– Почему?

– Чтобы не добавлять лишнего, ему и без того досталось. Так вот, дальше. Я наблюдаю за ним постоянно…

– И что?

– Было еще пять приступов за это время, причем все – ночью, во сне. – Скрипач нахмурился. – Какие-то слабее, какие-то сильнее. Снимал сам, чуть не по часу каждый раз сидел, массировал. Но я не о том. Приступы – это следствие. Должна быть причина. То, что это происходит каждый раз в лежачем положении, натолкнуло меня на некоторые мысли, и я хотел попросить вас кое-что проверить.

– Думаете, травма? – прищурился Федор Васильевич. – Вообще возможно. Если это происходит вследствие притока крови к какому-то поврежденному участку, в котором возникает отек… да, может быть.

– Мне кажется, что это так. Не исключено, что можно помочь, поэтому я хотел спросить – есть возможность хотя бы обследовать?

– Конечно, есть. Томография, анализы, энцефалограмма… А в общем и целом он как?

– В общем и целом, слава богу, гораздо лучше, – улыбнулся Скрипач. – Отъелся, отоспался, на человека стал похож. Подтормаживает, правда, временами и соображает похуже, чем обычно, но это проходит – сейчас он уже почти прежний.

– Планы на будущее какие-то появились? – поинтересовался Федор Васильевич.

– Хотелось бы в Америку сходить с нашей командой, – погрустнел Скрипач. – Но это зависит от того, что врачи скажут.

– Хорошо, – кивнул, соглашаясь, Федор Васильевич. – Через сколько выходит караван?

– Через две недели. Время в запасе есть, поэтому… – Скрипач прислушался. – А, вот и он.

– Здравствуйте. – Ит приоткрыл дверь в кабинет и кивнул Федору Васильевичу. – Не помешаю?

– Ит, давай сюда, мы тут как раз тебя обсуждали, – позвал Скрипач.

– Глазам своим не верю. – Федор Васильевич откинулся на спинку стула и уставился на Ита. – Вы действительно… Скрипач предупредил, но я не ожидал, честное слово.

– Простите? – Ит, кажется, слегка удивился такой реакции на свое появление. – Что-то не так?

– Да все, наоборот, так. – Федор Васильевич встал, подошел к Иту и уставился на него. – Совершенно другой человек!..

Скрипач, довольно улыбаясь, наблюдал за этой сценой. Видно было, что он явно горд собой. Всего лишь месяц – и вот так. Да, вот так. Потому что это уже действительно был Ит, почти что тот самый Ит, настоящий Ит, а не та бледная тень, которую Федор Васильевич видел до этого момента. Во-первых, Ит теперь весил уже около своего законного полтинника, а не сорок, как в тот момент, когда Скрипач загнал его в караван. Во-вторых, исчезло затравленное, унылое выражение, лицо разгладилось, сгорбленная спина распрямилась. Да, уже почти сам – чуть прищуренные глаза, вежливая полуулыбка, аккуратно расчесанные волосы (долго они матерились, пытаясь привести их в порядок), забранные в хвост (Фэб, разумеется, конечно, Фэб, но если Иту от этого лучше, то почему бы и нет?), нормальная одежда – добротная рубашка, джинсы, французские берцы из мягкой кожи. Стройная, тонкая фигура – но уже без той болезненной худобы, которая была раньше.

– Ну что? – самодовольно спросил Скрипач. – Хорош?

Ит с укоризной посмотрел на него, Скрипач ответил безмятежным взглядом.