Книга Вареж. Забытые временем - Елена Андреевна Тюрина

тем подозрительным захоронением?

– Нет. Тут недалеко человека мёртвого нашли, – обыденным тоном ответил Алексей.

Татьяна Максимовна застыла, опешив от такой новости.

– Да вы что! А кого?

– Михаила Андреевича Сомова. Знали такого? – сказала я.

– Ой, конечно. О, Господи! Ничего себе, новости, ребятки. А что случилось?

Рассказывать, что как раз мы и обнаружили тело, не стали. Да и вообще на эту тему распространяться не хотелось.

Вошли в дом, и Татьяна Максимовна давай кричать:

– Дядь Петь, слышал? Сомова, поисковика нашего, убили!

[1] Подклет, подклеть, подызбица – название нежилого нижнего этажа под верхним жилым помещением, или нижний, цокольный этаж православного храма.

Глава 11

– Церковь у нас тут была большая, каменная, – начала свой рассказ аккуратная старушка Анна Дмитриевна Злищева – как нам её представили.

Даже здесь, в маленьком посёлке, она старалась выглядеть кокетливо и, судя по всему, завивала волосы на бигуди, от чего внешне очень походила на покойную королеву Англии Елизавету II.

Пётр Петрович, как звали дедушку, пригласил её с нами побеседовать, потому что сам о церкви почти ничего не знал. Не застал тех времён, когда она ещё существовала.

– Два престола было, колокольня и ограда каменная, – повествовала пожилая дама в буклях. – При церкви работала начальная школа, которая до четвёртого класса. Мама рассказывала, что в двадцать пятом, когда батюшку убили, церковь закрыли. Она обветшала, потеряла свою значимость и была заброшена. А через десять лет её взорвали, и кладбище сравняли с землёй. Всё, что сохранилось нам на память – развалины. И, несмотря на то, что кладбище разрушили, церковь взорвали, архивы все уничтожили, но люди помнят!

По словам Анны Дмитриевны ни следа не осталось от колоколов и некогда огромного иконостаса. Существует легенда, что колокола где-то в лесу закопаны. А в церкви, как подчеркнула наша собеседница, когда-то стояли огромные иконы с окладами из серебра и позолоты. На службу приходило много народу из ближайших деревень и поселков. А потом революция, большевики, борьба с идеологией – и вот он результат.

По лицу Лёши я видела, что к словам Анны Дмитриевны он относится скептически. Мы показали ей ксерокопию старой карты, которую удалось раздобыть в архиве. Но она сказала, что отмеченные на ней объекты не соответствуют действительности. Якобы погост был больше и его реальных границ никто не знает.

– Господа! Не копайте вы церковь! Не уподобляйтесь тому быдлу, которое её когда-то разрушило! – напоследок обратился к нам Пётр Петрович. – Местным эти ваши поиски невыносимы, словно в ране копаетесь.

– А кто, как не эти местные если не полы в церкви вскрывали, то уж точно железом церковным свои сараи покрывали, и кирпичи в хозяйстве приспосабливали? – спросил Алексей. – Разграбленные церкви – очень часто дело рук окрестных жителей. Им бы самим помолиться и покаяться.

Когда мы ехали назад, Лёша заметил, что всё сказанное Анной Дмитриевной следует как минимум делить надвое. Не потому что она нас обманывает, а потому что сама не была свидетельницей тех событий. А переданное с чужих слов всегда неумышленно перекручивается и приукрашивается. Народу интересно передавать из поколения в поколение легенды о богатых золотых окладах икон и прочих церковных богатствах.

– Да, меня тоже смутило, что раньше нам говорили, будто церковь не действовала толком, и что службы в ней недолго проходили. А тут совсем иная информация, будто церковь была чуть ли не самой крупной на несколько деревень. И богатой.

Женщина рассказывала о дорогой церковной утвари, иконах, позолоченных подсвечниках и редких старинных книгах, но куда это всё делось – история умалчивает.

На вопрос, где жил сам батюшка и сохранился ли его дом, нам сказали, что его жилище тоже сгорело и сейчас там непроходимые заросли. Но мы всё же решили заехать по названному адресу. Увы, там действительно даже следов от дома и хозяйских построек не осталось.

На обратном пути я заснула, и Лёша привёз меня в лагерь. При всех я постеснялась сказать то, что собиралась. Мы попрощались, скромно поцеловались и разошлись. А на следующее утро целенаправленно поехали к церкви, чтобы обследовать подклет.

Пока ребята разбирались с аппаратурой, я бродила по окрестностям. Надо сказать, что сегодня руины церкви не казались мне такими уж пугающими и мрачными, какими я увидела их в прошлый раз. Это место сейчас мне даже нравилось своей тишиной и какой-то благостностью. Хорошая здесь атмосфера, в самый раз для храма. Присев на поваленное бревно, я наблюдала за мирно копошащимся в одуванчике шмелём. И всё мне виделось в розовом цвете. Потому что на душе было спокойно и радостно. Одно лишь присутствие Лёши и звук его голоса творили со мной поистине чудеса. Я всех вокруг любила, и все мне казались самыми добрыми, дружными и веселыми.

– Ой, глядите, какой огромный подорожник! Такого одного хватит, чтоб всю коленку накрыть!

Ярик и Лёша обернулись на мой голос и улыбнулись. Надо было идти помогать, а то решат, что я отлыниваю. Но на самом деле сидеть вот так мечтать, жмуриться на солнце, и глядеть по сторонам было весьма приятно. Сонливость накатывала, блаженство.

Всё же в таких вот заброшенных местах есть что-то загадочное и удивительное. Всегда кажется, что они хранят какую-то тайну, и хочется её разгадать. Почему это величественное некогда здание вдруг стало никому не нужно? Почему церковь не восстановили? Помнится, Анна Дмитриевна вскользь упомянула, что раньше здесь никакого леса не было. Широкая дорога была, по которой люди к церкви приходили, и машины ездили. И площадь вокруг простиралась. В церковные праздники тут было многолюдно настолько, что яблоку негде упасть. Сейчас не верилось. Насколько же быстро природа, если ей дать волю, может победить человека! Ни следа не осталось.

Я присматривалась к деталям, силясь разглядеть остатки росписей на обломках стен. Будто могла прочесть там что-то важное. Жаль, что в подклет Лёша меня не пускал. Да и Клёнов тоже.

– Жень, там состояние такое, что находиться внутри не очень безопасно, – говорил Ярослав, застёгивая на себе ремни альпинистского снаряжения. – Отвалится от потолка кусок кирпича, даст по голове, а потом думай, то ли кара небесная, то ли каску носить надо.

– Вот нам вчера дедушка этот, который директором школы был, говорил, чтоб церковь не копали. Большой грех это, – заметила я, с завистью поглядывая на приготовления ребят к спуску.

– Непосредственно в церквях да, наверное, грех. А если от церкви осталась груда камней со смутными очертаниями фундамента, почему бы и нет? Тем более что в списках исторических памятников груда