Книга Позывной «Зенит» - Сергей Евгеньевич Журавлев

Гофмана обязательно кого-то съедят, убьют, посадят в печь, утопят.

— Так что, нам в тюрьму? — поддержал его собеседник.

— Нет, конечно. Будем вытаскивать ребят.

— Есть план?

— У Бодера есть наметки. Для этого ему нужна Ульрика. С ней я встречусь сегодня вечером, а потом займусь оружием. У русских революционеров в свое время был такой лозунг: «К оружию, товарищи». Теперь он актуален и для нас.

— Послушай, Хуберт, все хочу спросить тебя. Как вам с Дучке удалось организовать такое массовое движение? Понимаю, харизма Рудольфа, твоя энергия как организатора. Ладно, раз собрались, другой… Пошумели и разбежались. Но это же целое движение.

— Сложный вопрос. Наверное, так совпало. Немецкие студенты оказались готовы к активным действиям, а не просто к разговорам.

— Ты уверен? — продолжал высказывать сомнения Юрген.

— Не просто уверен, я это точно знаю, — с воодушевлением стал рассказывать Малер. — На философском факультете у меня есть группа ребят, которых я называю «социологи». Они занимаются изучением проблем развития общества. Так вот. Я их регулярно прошу проводить опросы среди студентов на разные темы. Недавно они ходили в народ с вопросами: «Готов ли ты принять непосредственное участие в борьбе с существующим режимом в немецком обществе?» Каждый десятый выразил согласие принять личное участие. На вопрос: «Готов ли ты предоставить укрытие и личную помощь людям, борющимся с существующим режимом в немецком обществе?» каждый пятый ответил утвердительно. Они опросили несколько тысяч человек. Правда, это были студенты. Среди обычных бюргеров картина будет другая.

— Ну это же просто слова, — не сдавался Юрген. — Информация была настолько интересная, что выяснять надо было все до конца.

— Не скажи. Когда человек отвечает на вопрос, он принимает решение. Не просто выбор, а целенаправленное решение. Понимаешь, о чем я говорю?

— Кажется, да. Ты хочешь сказать, что если человек принял решение, это говорит о том, что он готов действовать?

— Именно. Вопрос — это побудитель к принятию решения. Наша задача повернуть таких людей к действиям. Знаешь, моя жена частенько задает мне вопрос: «Дорогой, ты меня любишь?» Как ты думаешь, зачем она спрашивает?

— Чтобы еще раз услышать, — заулыбался собеседник. — Наверное, женщинам приятно слышать признания в любви.

— Когда я в который уже раз говорю: «Да, дорогая, я тебя люблю», этим согласием я сам себя еще раз убеждаю в этом. Значит, я готов это подтвердить делами, поэтому после такого вопроса чаще всего идет просьба: «Тогда дай своей Еве немного марок. Я хочу купить новую блузку, туфли» и так далее. Решение подготавливает действие. Поняв это, мы стали чаще проводить опросы, подписки на наши издания, записи на мероприятия, собирать подписи под воззваниями. Мы тем самым подталкиваем массы к самоопределению, к принятию решения.

— Понял, не дурак. Дурак бы не понял. Твою жену зовут Ева?

— Нет, Сильвия. Но эта бестия, называя меня «Адамом», а себя «Евой», подсознательно подчеркивает, что она единственная женщина для меня, — самодовольно заулыбался Хуберт.

— Смешно, — согласился Юрген. Неожиданно в его голове прозвенел тревожный звоночек. — Скажи, ты сам до этого дошел? До понимания этого механизма управления массами?

— Не совсем, — вынужден был признаться правозащитник. — Некоторое время назад у нас в университете появились преподаватели из Америки. Они читали очень интересный курс по психологии внушения, влияния на толпу. Больше всего мне понравилась лекция по методам манипуляции сознанием. Кстати, группа социологов сформировалась под их руководством. Они много занимались с ребятами, даже выплачивали гранты.

— Интересные американские профессора, — задумчиво произнес Юрген.

— Да. Между собой они как-то смешно называли этот проект. Вспомнил! Программа «Артишок». Рулит там профессор Макгрегор. Я давно к ним присматриваюсь.

— Почему?

— Они не только читают лекции, но и набрали несколько групп добровольцев, платят им по десять-двадцать марок и испытывают на них разные препараты. После некоторых из них человек начинает говорить практически без остановки. У испытуемого начинается «словесный понос». Ты ему только вопросы задавай, он тебе разболтает все.

— Как долго может действовать такой психотропный препарат? — Разведчик попытался скрыть свой выросший интерес. — Интересуюсь, не на всю же жизнь он становится таким болтуном?

— Нет. Минут на пятнадцать-двадцать, может, на полчаса, потом человек вырубается без сил, как сдутый шарик, и пьет воду как лошадь. Эффект забавный, жаль для дознания в полиции применять нельзя.

— Почему?

— Как мне рассказывал очевидец, испытуемый без умолку нес такой фантастический бред, что слушать невозможно.

— И это все, что они могли? — решил подогреть рассказчика Юрген.

— От некоторых препаратов отшибало память.

— Совсем?

— Нет, конечно. Выпадал какой-то период, довольно краткосрочный. Человек был вменяемым, помнил, что за материал был на лекциях два-три дня назад, а то, что было вчера, вообще не мог вспомнить.

— Интересно, — задумчиво произнес Юрген Краузе. Он чувствовал, что это важная информация, но развить тему дальше не мог — не хватало соответствующей подготовки. Поэтому спросил просто для поддержания разговора: — Этот профессор ставит опыты только на отдельных людях или на группе тоже?

— Вот! — неожиданно обрадовался Хуберт. — Я знал, что мы с тобой мыслим в одном направлении. Меня это тоже интересует. Провалы в памяти и бесперебойная болтливость — это же детские игры. Наши старшие товарищи в Третьем рейхе занимались гораздо более важными вещами. Представляешь, выстраивают русских военнопленных, дают им выпить микстуру или проглотить таблетку и отдают приказ: «Вперед! Убейте всех!» И они, как бессмысленное стадо, идут против своих же и всех их убивают. Они не чувствуют боли, не замечают ран. Просто выполняют приказ. Остановить их невозможно.

— Но они могут повернуть оружие и против того, кто отдал приказ.

— Действие препарата ограничено по времени, потом они просто валятся без сил. После этого их опять можно использовать. Разумеется, тех, кто останется в живых. Ну, а если что пойдет не по плану, их просто пристрелят. У нас были миллионы пленных, и если бы нам удалось довести эксперименты до конца, они бы, как безмозглая саранча, опустошили бы все на своем пути. Сколько жизней цвета немецкой нации удалось бы сохранить.

— У тебя есть данные по этим разработкам? — аккуратно поинтересовался Батый.

— В том-то и дело, что нет. Я надеялся, что они есть у американцев,