Книга Школяр - Сергей Рюмин

потоптались на месте, Колян взглянул на меня (а мой рот помимо моей воли распирала улыбка), хотел что-то сказать, но потом махнул рукой. И они ушли, причем совсем в другую сторону, чем их теперь уже бывший авторитет.

— Пошли, кровянку замоем, — предложил Мишка.

Мы развернулись и побрели к центральному входу в клуб. Андрюха задрал голову, пытаясь унять текущую из носа кровь, зажал пальцами ноздри.

На наше счастье закрыть клуб еще не успели. В вестибюле одиноко горел светильник дежурного освещения.

Мы прошли в мужской туалет. В общем зале, где размещались писсуары с унитазами, курили и о чём-то разговаривали два молодых незнакомых парня. На подоконнике стояла полупустая бутылка портвейна. Увидев нас, они замолчали.

Мы остались в умывальной, где находились три железные раковины с потрескавшейся от времени белой краской и единственным целым зеркалом.

Андрей низко склонился над раковиной, включил воду, подставляя нос под холодную струю. Я и Мишка встали рядом по бокам. Кровь вроде бы остановилась. Андрей умылся, посмотрел в зеркало, присвистнул и с чувством выругался. Кроме разбитого, распухшего носа у него на левой скуле наливался чернотой большой кровоподтек — куда пришелся основной боковой удар кулака Демьяна-старшего.

— Сходили кино посмотреть! Теперь меня родаки месяц из дома не выпустят!

В полусумраке клубного мужского сортира зреющий фингал выглядел совсем уж страшно. Андрей крутанул головой, плеснул в лицо водой еще. Я прищурился, разглядывая скулу. Кровоподтек окружала едва заметная красноватая дымка. Дымка! Я сразу же подумал о схожести ситуации с тогдашней головной болью. Там ведь тоже была дымка. Только другого цвета.

— Замри! — приказал я, протягивая руку к лицу одноклассника. Ладонь сразу то ли укололо, то ли обожгло тысячью иголочек. Я отдернул руку, сунул её под струю воды, чтобы остудить. Стряхнул воду, вытер кисть об штаны. Снова поднес руку к лицу. Невидимые иголки снова впились в ладонь.

— Фигасе, — хмыкнул Андрюха. — Уже и не болит почти…

Я снова погрузил руку в струю, смывая неприятные ощущения.

— Глянь! — заинтересовался один из курильщиков, отставляя уже пустую винную бутылку на пол возле кабинки. — Что пацаны творят!

Мишка потянул меня и Андрея за рукава:

— Пошли, пошли!

На выходе из клуба он бросил:

— Бежим!

Мы с Андреем рванули за ним в темноту стадионного парка. Пробежав между деревьев метров пятьдесят Мишка остановился.

— Ты куда намылился? — отдышавшись спросил Андрей.

— Ты видел, как на нас эти смотрели, которые портвешком разминались? — хихикнул Мишка. — Да у них глаза по полтиннику были. А один чуть сигаретой не подавился!

Он повернулся ко мне:

— Ну, ты, Тоха, даёшь! Прям реально Хоттабыч какой-то! Кстати, — Мишка обратился к Андрею. — Фингал-то у тебя рассосался!

— Да я видел, — отозвался Андрей, еще раз пощупав рукой щеку. — Заценил уже!

— Мужики, — подал голос я. — Только, плиз, об этом никому, ладно? А то у меня предчувствие какое-то нехорошее. Ну его нафиг! Чем меньше народу знает, тем оно лучше и безопаснее.

— Меня терзают смутные сомнения… — передразнил Мишка.

— Да не вопрос, — сказал Андрей. — Ладно, погнали домой.

Домой мы пошли другим путем, почти по молодому Ленину с одноименной картины Белоусова. Не мимо центрального входа в клуб, где тусовалась всякая пьяная гопота, а через калитку напротив нашей школы. Лишних 15 минут, зато без всяких приключений и нежелательных встреч. На улицах поселка, кстати, было как-то непривычно пустынно. Вообще никого: ни влюбленных парочек, ни заблудившихся алкашей.

У подъезда мишкиного дома мы остановились. Мишка достал мятую пачку болгарских «Родопи», протянул мне. Я отрицательно качнул головой:

— Не хочется… — поймав себя на мысли, что раньше я ведь покуривал. Не часто, но иногда, исключительно за компанию с Мишкой. Сейчас же дышать табачным дымом не было никакого желания.

— Как хочешь, — Мишка прикурил, затянулся, спрятал пачку. — Посидим пять минут?

— Посидим!

Мы перешли на детскую площадку, сели на лавочку под раскидистой липой. От посторонних взглядов нас скрывали густые ветки, спускавшиеся чуть ли не до земли. Днём детвора любила здесь строить шалаши.

— Ну, и что это было? — поинтересовался Мишка. — Рассказывай, давай! Колись!

— Что? — уточнил я. — Что тебе рассказать?

— Ну, во-первых, как ты ухитрился завалить Демьяна? — хмыкнул Мишка, пуская дым кольцами. — Ты ж сроду ни с кем никогда не дрался…

— Не знаю, — пожал я плечами. — Я ж его и не бил совсем. На приём взял. Чисто инстинктивно. Сам же видел!

— А что ты там у Андрюхи наколдовал? Синяк на глазах сошел!

— Честно скажу, — медленно выдохнул я. — Сам не знаю, как это получается. После аварии обнаружилось. Только, чтоб никому…

Мишка кивнул, соглашаясь, затянулся в очередной раз.

— А что еще можешь?

— Да не знаю я! — я вскочил. — Оно само как-то выходит! Хочешь, у тебя уши вырастут?

Мишка шутку не понял, отодвинулся подальше:

— Ну тебя нафиг с твоими приколами!

— А вообще интересно, — мечтательно произнес Андрей. — Если вот так лечить — без лекарств, одной только силой мысли. И все болезни — рак, туберкулёз, инфаркты… Вот было бы здорово!

— Хватит фантазировать, — буркнул я. — И вообще, пора на горшок и в койку. Я завтра с утра в деревню еду. Вставать рано.

Мишка встал, бросил окурок под ноги, затоптал его. Мы по очереди обнялись друг с другом.

— Давай! Не скучай!

— Как вернешься, зайди! — попросил Андрей. — Я никуда не уезжаю. Всё лето здесь буду.

— А мы в июле на пару недель в Крым планируем, — сообщил Мишка.

К 23.00 я уже был дома.

Глава 11

Вот моя деревня…

В деревню maman меня решила сопроводить лично. Сначала мы провели 3 часа в электричке, которая останавливалась у каждого разъезда и каждого столба.

При посадке пассажиров, желающих выехать из города да еще и в субботу утром, в основном, дачников, в электричку набилось, как сельдей в бочку. И каждый тащил с собой отнюдь не дамскую сумочку, папочку под мышкой или портфель типа «дипломат», а пару мешков с картошкой на посадку, корзину, вёдра, шанцевый инструмент, грабли и рассаду ящиками. И, разумеется, всякую живность вроде собак и кошек.

Правда, основная масса пассажиров стала рассасываться где-то