Книга Сто имён одной воровки - Леди Ирбис

и вот эта, на удачу, оказалась открытой. Мия проскользнула внутрь, в комнату, заставленную сундуками, швабрами, ведрами и прочим скарбом, подбежала к закрытой ставне узкого окна, откинула железный крючок и выглянула наружу. Как она и предполагала, окно выходило на газон во внутренней части дворика, но вокруг особняка не было ограды, так что здесь она могла спокойно выбраться, что Мия и сделала. Конечно, в платье было неудобно залезать на подоконник и спрыгивать вниз, но тут уж ничего не поделаешь. Оказавшись на газоне, она быстро осмотрелась, нацепила туфли и поспешила прочь от особняка тётушки Ормунда.

Солнце неторопливо закатывалось, уже скрывшись за темневшими на фоне розово-багряного неба крышами домов. По булыжной мостовой тянулись длинные тени деревьев и редких пешеходов. На Мию никто внимания не обращал — какая-то благородная девица возвращалась домой с прогулки, эка невидаль. План её действий, претерпевший за день множество изменений, наконец оформился и казался почти идеальным, хотя, конечно, немного удачи ей бы не повредило. Шепча одними губами молитву Демитии и потирая чуть вспотевшие под шёлком перчаток ладони, она быстрым шагом направилась к дому, из дверей которого вот-вот должен был выйти таар идаси Даарен ваан Ваарен.

Ей не пришлось долго ждать. Мия всего несколько минут простояла в арке, откуда открывался прекрасный вид на особняк. С последними лучами солнца тяжёлая дверь с протяжным скрипом отворилась, и наружу вышел невысокий, худощавый мужчина, одетый исключительно по-серенгарски — чёрный костюм, белая рубашка, и чудной головной убор — высокий цилиндр всё того же чёрного цвета с узкими полями. Он поправил свою шляпу, натянул на руки белые перчатки и уже было направился в сторону городского совета, когда Мия, изображая крайнюю степень испуга и едва не плача, буквально врезалась в его грудь. Мужчина охнул, пошатнулся, шляпа слетела с его головы, и он еле успел подхватить её.

— Простите… простите, простите меня, пожалуйста… — со всей силой прижимаясь к серенгарцу, забормотала Мия.

От него пахло табаком, мылом и чем-то ещё, отдаленно напоминавшем запах одного из алхимических настоев Лаки. Смесь получалась мерзковатая. Ваан Ваарен сказал что-то неразборчивое, после чего Мия почувствовала, как его ладонь легла на плечи. От отвращения слегка передёрнуло, но она быстро взяла себя в руки и продолжила действовать по намеченному плану. Сильнее вцепившись пальцами в ворот его одеяния, она часто зашмыгала носом, словно готовая вот-вот расплакаться, подняла голову и встретилась взглядом с ваан Ваареном, надеясь только, что её лицо действительно выглядит таким напуганным, страдающим и полным отчаяния, как должно по её задумке.

— Пожалуйста… спасите меня. Я… я сбежала из дома. Мой папенька, он… он меня бьёт. — Мия потянула за край наброшенной на плечи шали, обнажая покрытую царапинами спину.

Глава II. Шлюхи и девицы. Часть IV

И тут серенгарец попался. Глаза его словно подёрнулись пеленой, он расплылся в противной улыбочке и принялся гладить Мию по плечам и волосам, успокаивающим тоном лопоча по-серенгарски. Между делом он спросил, понимает ли она его язык, но Мия только натянуто улыбалась и теребила в руках шаль, из всех сил корча из себя обмирающую от страха и смущения благородную девицу. Язык она понимала прекрасно, но ваан Ваарен об этом не догадался. Одной рукой он обнял её за плечи и подтолкнул к дверям особняка, продолжив говорить что-то о «бедном, милом дитя», которое сейчас «папочка Даарен утешит». Заходя внутрь, Мия думала только о том, чтобы её не стошнило прямо здесь и сейчас.

Встретившего их лакея серенгарец отослал парой жестов и потянул Мию за собой. Пока они шли чередой узких коридоров, обитых панелями тёмного дерева и едва освещённых редкими канделябрами на стенах, в его речи проскальзывало всё больше и больше двусмысленностей, если не откровенных непристойностей, и он чуть ли не облизывался, рассматривая её плохо зашнурованный корсаж и обнажённые плечи. Пробормотав ещё что-то о «замученной извергом-отцом бедняжке», ваан Ваарен распахнул одну из дверей и подтолкнул Мию в комнату, такую же тёмную как и коридоры, единственным источником света в которой были два окна, выходивших на пламенеющий закат.

— Я обработать твои… раны, дитя. — на ломаном тарсийском проговорил он и снова елейно улыбнулся, положил шляпу на письменный стол и потянулся к какому-то шкафчику.

Мия цепким взглядом окинула комнату, как видно, служившую серенгарцу кабинетом. На массивном письменном столе, ножки которого были вырезаны в виде когтистых лап какого-то хищника, лежала пачка документов и аккуратно расположились письменные принадлежности, поодаль стоял широкий диван, на который ваан Ваарен бросил взгляд столь недвусмысленный, что у Мии внутри все поджалось, а по спине пробежал холодный пот, а рядом со столом — кресло, с подлокотника которого свисал домашний халат. Серенгарец подошел к ней ближе, сжимая в руках пузырек с каким-то снадобьем и носовой платок.

Вообще-то драться Мию никогда не учили. Смысла тратить на это время никто из наставников не видел — кого может одолеть такая тощая и мелкая девка? Ну, разве что калеку. Нет, единственной наукой, вдалбливаемой в её голову с младых ногтей, было одно — не попадайся. Если тебя заметят, если схватят — считай, ты уже труп. Но кое-что она всё-таки умела. Например, пыл слишком назойливого ухажёра можно было охладить резким ударом коленом в пах, да и железным каблуком, ежели был такой в наличии, двинуть по ступне поближе к пальцам не повредило бы. А однажды тетушка Малка, учившая их когда-то лазать по отвесным стенам, показала свой коронный приём — как одним ударом вырубить даже рослого мужика, ненадолго, но… иногда и одна минута может всё решить. Всего-то и нужно, что со всей силы двинуть локтем ровнёхонько между ухом и челюстью. Правда, раньше Мия этого не пробовала. Что ж, всё в жизни бывает в первый раз.

Быть может, она неправильно ударила, или просто не хватило силы. Серенгарец не упал без чувств, только вздрогнул, глаза его расширились и едва не вылезли на лоб, склянка выпала из рук и покатилась по паркету, заливая его своим пахучим содержимым, он как-то судорожно заскрёб пальцами воздух, и в этот момент Мия не придумала ничего лучше, чем врезать ему по голове стоявшем на столе тяжёлым пресс-папье из тёмного камня с бронзовой ручкой. Глаза ваан Ваарена наконец закатились, и он ничком рухнул на пол.

Дальше всё оказалось даже проще, чем можно было подумать. Пока ваан Ваарен валялся без чувств, Мия связала его руки поясом от халата и привязала их к подлокотнику дивана, а ноги