Книга Другие Звезды - Артём Сергеев

так, что немец изрешетил нам плоскости, что он попал куда угодно, только не в меня со стрелком, не в мотор и не в бензобак. Это радовало, не радовало только то, что вывалившиеся щитки, а они точно вывалились, тут же отняли у нас километров тридцать-пятьдесят в час скорости.

Димка сразу же оторвался от меня, к следующему заходу немца он уже будет далеко, бог даст, оторвётся и от него, догонит своих, дойдёт до аэродрома, если не будет ворон ловить, а вот нам придётся туго.

Мы медленно, очень-очень медленно и осторожно, прижимаясь к земле вплотную, ползли почти по поверхности какого-то болота, покрытого чахлой растительностью, я сбросил газ до минимума, казалось, я уже мог считать лопасти при вращении, и ждал атаки. Ждал атаки и молился, чтобы он снова зашёл на нас сзади, тогда мы вывернемся, тогда мы уйдём, должен же кончиться у него боезапас, и дождался.

— Слева-сбоку! — раздался в наушниках голос Олега, — ракурс две четверти! Не вытерпел, спешит! Вправо, вправо дай, Саня, сейчас я его!

Я бросил машину вправо, пытаясь развернуться так быстро, как это мне сейчас позволяла скорость, за спиной загрохотал пулемёт, отгоняя фрица, вот я направил машину между двух ёлок, вот мы уже почти ушли, как вдруг прямо перед моими глазами появилась, просто соткавшись из воздуха, только что её не было, какая-то железная суставчатая лапа, какая-то блестящая механическая хрень, выросшая из земли нежданно-негаданно, и снесла нам всю правую плоскость.

Штурмовик бросило на спину, я заорал от злобы и отчаяния, руки мои совершенно самостоятельно рванули ручку управления влево, выворачивая её, левая нога вдавила педаль до хруста, но всё было тщетно. И, уже когда мы падали на землю вверх ногами, мне в глаза бросилось солнце, отражённое водой болота, и в этом слепящем отсвете передо мной пронеслась вся моя недолгая жизнь.

Глава 5

Первый раз я вырвался из беспамятства в реальность с диким, безумным криком, я всё ещё умирал там, над болотом, мои привязанные руки рвали штурвал влево, а нога пыталась надавить на педаль, но я не соображал ничего, я орал во всё горло, я боролся за жизнь, отчётливо понимая, что проиграл, и вкладывал в эту борьбу всю свою бессильную злобу, всё своё отчаяние. Краем сознания у меня получилось почувствовать, что здесь что-то не так, что надо мной белый потолок какого-то помещения, что рядом со мной какие-то люди, но именно что краем, и от этого остановиться не получалось, я не хотел останавливаться, я не мог это сделать, наверное, вот так и сходят с ума.

Я рвал свои путы в жуткой злобе и ненависти, я орал на одной яростной, бешеной ноте, я хотел вцепиться хоть во что-нибудь мёртвой хваткой, но не мог ничего уцепить, я не желал уплывать в чёрное беспамятство, в которое вновь хотели погрузить меня эти странные люди. Они суетились, они пытались угомонить меня, они уже кричали друг на друга растерянно и сердито, а я сопротивлялся им так, как никогда в жизни никому не сопротивлялся.

Но тьма оказалась сильнее, она вновь уволокла меня в свою тень, и я был полностью уверен, что эта тень — смертная.

Зато во второй раз получилось много легче, я выплывал к жизни, не чувствуя и не желая ничего, в каком-то странном, механическом спокойствии. Боль, страх и отчаяние всё ещё были со мной, но они сидели как бы отдельно, как бы по соседству, не мешая мне своим присутствием, не туманя мой разум и никак не влияя на меня.

— Успокойтесь, пожалуйста, — услышал я странный, у нас так не говорят, голос, — вы живы, всё хорошо, вы в госпитале, успокойтесь.

— Олег? — не то, чтобы меня это всерьёз интересовало, меня сейчас ничего не интересовало, мне было абсолютно всё равно даже на то, что со мной происходит, но губы раздвинулись как-то сами, а язык тоже совершенно самостоятельно, я этого не хотел, вытолкал наружу имя моего стрелка.

— Он в порядке, — заверили меня со странным акцентом, — вы оба находитесь в полной безопасности, вам ничего не угрожает, успокойтесь и осознайте это, пожалуйста. Боли больше не будет, вы абсолютно здоровы, нет никаких травм, всё хорошо.

— Долго я здесь? — они, замерев, ждали от меня хоть какого-то вопроса, хоть какой-то реакции на свои слова, и спросил я у них про время только поэтому, так-то мне было всё равно. Долго, не долго — какая, в самом деле, к чёрту разница?

— Долго, — неожиданно замялись они с ответом, — довольно долго. Но это уже не важно, всё уже в прошлом, сейчас вы полностью здоровы, осознайте это и успокойтесь, пожалуйста.

— Хорошо, — пожал плечами я, безучастно рассматривая и этих людей, и помещение, в котором мы все находились. — Есть, осознать и успокоиться.

Люди были странными, конечно, и сами они, и лица их, и одежда, и глаза, и то выражение, с которым они на меня смотрели, врачи так на больных не смотрят, но ещё страннее было помещение. Просторное, высоченное, я лежал правым боком к окну, и вот это окно было во всю стену, от пола и до потолка, а за ним находился до того весёлый и зелёный берёзовый лес, что мне сразу стало легче, хоть что-то родное увидел.

Смотрел я на лес довольно долго, а они всё ждали и ждали, почему-то не прерывая меня, а когда я насмотрелся и вновь перевёл взгляд внутрь комнаты, тоже спешить не стали.

Проскользив взглядом мимо их фигур по помещению, я попытался удивиться, потому что надо было, наверное, потому что бесстрастно рассматривать то, что я увидел, было уже даже как-то бестактно.

Странная мебель странных цветов, у нас так не то, что не делают, у нас даже и не подозревают, что так можно делать, очень лёгкая, можно сказать легкомысленная, но удобная даже на вид, какое-то оборудование, переливающееся множеством разноцветных огоньков, какие-то странные цветные экраны без проекторов, до того яркие, что и при дневном свете не гасли, а по ним плыли какие-то графики, буквы, цифры и что-то ещё там. И ещё, во всём этом было мало металла с деревом, да что там мало, их вообще не было, ну или я не увидел, а сделано было всё из какого-то странного материала, то ли слоновая кость, то ли ещё что-то.

— Я в