Книга Судьба империи - Паустовский

брату-наставнику восемнадцать. В лесу, недалеко от столицы, на братьев напали враги, посланцы из императорского клана Шаньдун. Два часа, спиной к спине, братья защищались от врагов. Михонг на правах старшего кричал Лингу убираться, но маленький Линг оставался с ним до последнего вздоха. В тот день когда он уложил двух взрослых воинов, для Линга и началась череда покушений и охот. Главы кланов поняли, что это мальчику нельзя дать повзрослеть.

Но тогда Михонг и Линг не особо сильно думали о будущем.

— Ты молодчина! — похвалил мальчика наставник.

— Это потому что у меня великий учитель, — смутился лестными словами Линг. — Михонг, когда я стану императором, я тебя не забуду. Я сделаю тебя своим главным советником.

— Сейчас в глаз дам! — воскликнул обиженно Михонг. — Я скоро уеду жить на север, к своим якам. Буду я тут жизнь на советника тратить!

* * *

Братья пожали руки. Они не хотели отпускать друга друга, но был человек, которой тоже хотел насладиться победой Линга.

— Передаю тело Синзан, — радостно сказал Михонг. — Синзан, ты заслужила это.

И девушка немедля повисла на шее у брата. Она уткнулась в грудь Лингу и разразилась слезами впервые за девять лет жизни. Синзан до конца ещё не верила, что она обнимает своего брата, обнимает именно она, а не паразит-Михонг. Но, как бы то ни было, вся воля двигаться и говорить принадлежала только ей одной, а Линг не был видением из снов. Брат стоял перед Синзан живой, реальный, превратившийся в мужчину. Он отличался от того мелкого одиннадцатилетнего мальчика, который запомнила его сестра, но был им. Синзан обнимала Линга и понемногу до неё стало доходить. Всё. Это конец неволи у Туранов. Она рядом с братом, скоро встретится с мамой, родными и друзьями. Победа Линга была и её победой.

— Госпожа Синзан, рада вас видеть, — вежливым приветливым голосом произнесла Лан Фан.

— О! Как я рада видеть тебя! — воскликнула Синзан и стиснула телохранительницу.

От сияющей восторгом сестры Линг слегка хмыкнул и обратил весь свой взор на Зихао. Наследник Турана даже не сражался, но его угрюмое лицо говорило, будто бы Зихао прошёл сейчас огонь, воду и все пыточные устройства у себя в подземелье. Линг подошёл к столу, с осанкой победителя взял бутыль с красной жидкостью и положил её в карман брюк.

— Как и договорились, я победил, значит, философский камень остаётся у меня. Зихао, ты отказываешься от всех прав на престол.

— Да, — из груди Зихао вышел слабый всхлип.

Зихао не отходил от стола, где только стоял философский камень, и сжимал кулаки. Всё, ради чего он боролся последние года, потеряло место. Защита кланов, стремление к престолу, желание изменить империю, — теперь в руках добряка Линга. Мечта мамы похоронена, его мечта тоже. Даже мечта Фейин оказалась погребена под завалами в прямом смысле слова.

— Михонг, ты слабак, — зарычал младший Туран. — Я думал, член клана Туран человек силы. А ты своим проигрышем опозорил всю трёхсотлетнею историю нашего клана!

Зихао бросил злобный взгляд на брата. Но увидел не Михонга, а Синзан. Михонг просто затаился в её шее и, как обещал девушке, молчал. Синзан с гневом посмотрела на Зихао. Никого она ненавидела так сильно, как его. Бывало даже к Михонгу или Фейин проникалась нежными чувствами, но к Зихао никогда. Это он убедил Михонга скрыть существование Синзан.

— Ублюдок, — медленно промолвила девушка.

Руки Синзан сами потянулись к мечу Михонга. Месть внезапно хлынула к голову. Синзан сорвалась с места.

Зихао задрожал от страха, он хотел бежать, но упёрся в стол. Синзан летела на него. Ни о чём не думая, Зихао нащупал рукой пистолет на столе и…

— Стой, сестра! — дико заорал Линг. — Михонг, останови её!

Звуки выстрела пронеслись по останкам подземелья и были слышны за его пределами.

Синзан зашаталась и упала спиной на землю.

Руки Зихао дрожали, ноги мужчины подкосились. Он рухнул на колени и уткнулся лицом в землю.

— Брат, я… я не хотел… — промычал Зихао.

Синзан хрипела от боли и с трудом вздыхала воздух. Её шея, там, где жила душа Михонга, была пробита пулей. Михонг молчал. Пуля разорвала печать.

В глазах у Линга померкло. Темнота окутала его. Где-то вдали до Линга доносилось слабое “прости” Зихао, звучали громкие крики Мэй “где философский камень? Синзан помирает!”, Альфонс орал “Мэй, я нарисую круг!”. Линг дрожал, сердце его билось с ненормальной скоростью.

— Я не хотел убивать Михонга, — послышался стон Зихао. — Мой брат умер…

— Нет! — завопил Линг. — Нет! Михонг, не умирай!

“Мой брат не умрёт! Он не умрёт! Я только что его обрёл снова!” — кричал про себя Линг. Голова парня кружилась и погружалась в какое-то новое состояние, неведомое раньше. Абсолютное отчаяние.

Линг подбежал к содрогающейся Синзан, грубо отбросил Ала и припал руками к алхимическому кругу, который нарисовал друг.

Всё озарилось ярким голубым светом. Идущая за ним волна откинула людей назад; земля и стены задрожали. Камни, балки, груды земли, железа поднялись ввысь. Они сомкнулись, заслонив собой солнечный свет. Тяжёлые колоны поддерживали навес. Подземелье вновь стало целым, а на земле сиял чёрный потресканный круг человеческого преобразования.

На нём сидел Линг, на нём лежала Синзан; Зихао и остальные были отброшены за пределы круга.

— Брат, не умирай! — испустил дикий крик Линг.

Он хлопнул руками об круг. Голубой свет ударил из земли, чёрные тени вырвались наружу и поглотили Линга.

Глава 8

«Истина — удел немногих, заблуждение же обычно и повсеместно.»

Бальтасар Грасиан-и-Моралес

Белая пустота окружила Линга. Идеально белый свет шёл сверху и снизу, растекался по необъятному помещению, в котором отсутствовали стены и не было ни начала, ни конца. Здесь были сосредоточены вековые искания алхимиков — чистый белый свет без примесей и прикрас. Но идеальный свет больно резал глаза, как бы намекая — человек, тебе нет места в этом совершенном мире.

Линг был всё тем же, поцарапанным, израненным, в лохмотьях