Книга Поединщик поневоле - Григорий Константинович Шаргородский

себя. Я не был наиболее драчливым из своей детдомовской стаи и даже в боксерскую секцию пошел лишь для того, чтобы имитация профессиональных замашек остужала головы тех, кто хотел помериться со мной силой. Но все равно никогда не вел себя в драках так, как на этом ринге. Что же случилось? Куда делась прежняя веселая безбашенность, граничащая с отмороженностью?

От признания собственной никчемности злость смешалась с презрением, и вместе они мутировали в ярость. Ярость к саму себе потянула за собой ненависть к человеку, которого собственные тараканы подтолкнули к желанию покалечить другого человека – разрушить то, что сотворено высшей силой и наполнено энергией истинного творения. И тут все сложилось словно простейший пазл. Я ощутил, как во мне полыхнуло желание не просто защищаться, а уничтожать. Выплеснувшаяся из меня энергия разрушения, которую все живые существа чувствуют на подсознательном уровне, немного сбила атакующего Джейсона с ритма. А состояние просветления и ускорения позволило мне выдать то, что не получалось ни на одной из тренировок: коронную троечку дяди Коли. Кросс, левый хук и тут же снова кросс – как говорил тренер, на посошок. Серия требовала высокой скорости, и вывозить третий удар у меня никогда не получалось. А сейчас вышло! Правый кросс остановил напор Джейсона, левый хук мотнул его голову влево – и тут же, словно подправляя траекторию движения его бестолковки, еще один кросс. Хотя и так было видно, что удар слева отправил моего соперника как минимум в нокдаун.

Зал взвыл, но мне было не до него. Увы, состояние просветления и ускорения оказалось мимолетным, и, что хуже всего, после него наступил откат. Рефери все еще давал лежащему на ринге Джейсону уроки счета до десяти, а я просто развернулся и пошел к выходу из октагона. Продолжение меня не пугало. Он уже сильно поплыл, так что добить смогу даже без ускорения и под откатом. Все, что нужно, я сделал, и продолжать этот цирк просто противно.

Небольшая заминка случилось у выхода из клетки. Дверца оказалась заперта снаружи. С той стороны стояли два орка и, скрестив на груди руки, всем своим видом показывали, что выпускать меня не собираются. Я пока ничего не делал, потому что видел, что к ним приближался решительно настроенный Бисквит. Один из орков повернулся к нему и предупреждающе рыкнул. В ответ мой друг использовал свой главный козырь. Ну, как козырь – карта у него была крапленая. Вшитые дополнительные мышцы в боевом плане мало что давали, зато при их использовании он выглядел действительно грозно. Бисквит растопырился, как борец сумо перед атакой, и яростно заревел. Вздувшиеся мышцы порвали плотно сидевший на нем сюртук. Хорошо хоть, нижняя часть наряда была представлена в виде юбки и ей ничего не грозило.

Стоявший перед дверцей орк сначала посмотрел на это представление, затем перевел взгляд на меня. Не скажу, что именно подействовало – перформанс Бисквита или мой колючий взгляд вкупе с перекошенной физиономией, на которой уже начали формироваться шикарные фингалы. К тому же оба помощника рефери наверняка знали, кто я и как ко мне относится верховный вождь орков. Скорее всего, сошлись все факторы. Орк открыл дверцу, и я выбрался наружу под возмущенный гул толпы. Зрители впали в коллективное бешенство и, казалось, были готовы растерзать виновника их разочарования голыми руками, но, как я успел отметить до этого, никто из них не был способен на убийство. Они даже не попытались преодолеть хлипкие стойки, ограничивающие проход к раздевалкам.

Осматривая толпу, заметил знакомое лицо. Личный охранник Барнаби явно присутствовал здесь для контроля ситуации. Я поймал его взгляд и движением головы пригласил за собой в раздевалку.

Дверь с хорошей шумоизоляцией словно отрезала от нас вой толпы и какие-то невнятные крики рефери. Мы наконец-то добрались до раздевалки, и секунданты тут же занялись моими синяками. Им помогал целитель, но магию он почти не использовал, в основном нанося специальные мази. Ниса попыталась мне что-то сказать, но Бисквит оттащил ее в сторону, а я жестом руки подозвал к себе замершего в дверном проеме чародея. Раньше один взгляд на висящую на его поясе палочку заставил бы меня, так сказать, фильтровать базар, но сейчас я испытывал лишь легкое пренебрежение свободного человека к халдею. Лука старался выглядеть независимо, но я видел, что он недоволен не только решением своего работодателя, но и собственным поведением. Впрочем, совестить я его не собирался. Он мне нужен был лишь в качестве гонца:

– Передай своему хозяину, что я оценил шутку и рад, что смог доставить ему удовольствие. Уверен, он насладился каждой каплей моей боли. А за удовольствие нужно платить. Еще сто кусков. Он знает, куда перевести. Если вздумает юлить, я в этот курятник запущу такого зубастого хорька, что даже ваш обрюзгший купидон со всеми своими связями не справится.

Лука грозно нахмурил брови, но, видимо, вспомнил, какие сведение нарыл обо мне после известных событий, так что лишь раздраженно дернул головой и вышел из раздевалки.

Ниса наконец-то отбилась от Бисквита и взяла дело в свои руки. Орк был отправлен восвояси, скорее всего в баню, где массажист вправит ему мышцы, а затем потанцульки в бассейне вернут хорошее настроение. Меня же девушка уволокла в свое логово с вполне определенными намерениями. Отбиваться я не стал. Самому было интересно, чем все закончится.

Глава 4

Насчет ее намерений я ошибся, но не так уж сильно. Началось все не с секса, а с проявления первичного женского инстинкта – заботы, ну или игры в оную. Ниса вызвала кого-то лекаря, но мази на мои синяки наносила лично. Затем накормила меня чем-то жиденьким, ну а потом мы все-таки перебрались в постель. Это был новый опыт – в постели с такой темпераментной девушкой требовалась активность, а учитывая обстоятельства, эта самая активность сочеталась с пусть и не сильной, но все же ощутимой болью. Получилось довольно оригинально, но лучше я и дальше по-старому – без садомазо-изюминки.

То, что настолько чувственной близости, которую мы испытывали раньше, больше не будет, стало понятно еще до секса. Впрочем, происходившее с нами в праздник Вечной весны уже казалось чем-то нереальным и, возможно, выдуманным. Новый секс был неплох, но все же стало понятно, что особых чувств между нами нет. Для меня она была очень яркой звездой, к которой тянешься поневоле, но исключительно благодаря ее свету, а не внутреннему огню собственных чувств. Для нее я тоже стал своеобразный экзотикой. Один