Книга Эллинизм и его историческая роль - Абрам Борисович Ранович

отсталой, не была заинтересована в создании некоего широкого экономического единства, что представляло жизненную необходимость для Греции и наиболее развитых областей Востока. Гетэры и «друзья» в сущности были еще дружинниками, «товарищами» царя как первого среди равных, и поход на Восток был для них походом за славой, за добычей, которой можно потом насладиться дома. Александр, пишет Арриан (VII, 11, 9), молился об «единомыслии и соучастии во власти (ὁμόνοιάν τε καὶ κοινωνίαν τῆς ἀρχῆς) македонян и персов»; но македоняне нисколько не были заинтересованы в κοινωνία. Им чужды были мечты Александра; его политика слияния греков, македонян и варваров означала для них умаление их привилегий и превращение их в таких же подданных царя, какими были покоренные восточные народы. Конечно, приближенные Александра получали громадные материальные выгоды, ради которых они поступались своими групповыми интересами и забывали их. Но были, очевидно, и непримиримые, из среды которых исходили заговоры против царя.

Однако и рядовые солдаты должны были тяготиться не только длительностью походов, оторвавших их на долгие годы от семьи, от привычного труда, от родной земли; предпочтение, которое, как им казалось, Александр отдавал эпигонам, варварам, должно было оскорблять их самолюбие; в конце концов непрофессиональное войско невозможно держать в повиновении неопределенное время, если война не получает в глазах солдат некоторого идеологического оправдания. Поэтому неудивительно, что недовольство солдат тяготами войны, которое раньше подавлялось в зародыше выступлением царя или его полководцев, приняло форму открытого мятежа.

В 324 г. Александр в своих неутомимых разысканиях спустился к Персидскому заливу и затем поднялся вверх по Тигру. Остановившись в городе Описе, он объявил об отставке и отпуске на родину ветеранов, непригодных уже для несения военной службы; уходящим домой было обещано щедрое вознаграждение за понесенные военные труды. Но на это предложение македонское войско ответило единодушным отказом. Это был бунт. Войско усмотрело здесь желание заменить македонское войско персами; по всей вероятности, в этом была доля правды; Александр уже давно отослал греческие отряды, теперь он пожелал уменьшить число македонцев, несколько стеснявших его как единодержавного владыку. По адресу царя стали раздаваться оскорбительные возгласы. Александр велел верным гипаспистам схватить 13 «зачинщиков», которые тут же были казнены. В ближайшие два дня он стал формировать персидское войско по образцу македонского, отказавшись от услуг македонских частей. Тогда македонцы запросили прощения. Царь милостиво простил их, и примирение было торжественно отпраздновано. 10 000 македонцев были выделены для возвращения на родину. Их должен был сопровождать Кратер, которому предстояло сменить Антипатра.

Из Описа Александр отправился в Экбатану, где умер его ближайший друг Гефестион. По указанию оракула Амона, Александр решает воздать покойному божеские почести и поручает Клеомену воздвигнуть Гефестиону роскошный храм-усыпальницу. Из Экбатаны Александр весной 323 г. переехал в Вавилон, центр созданной им державы. Сюда со всех концов света прибывали посольства и делегации с просьбами и с выражениями почтения и преданности. Есть сообщения, что в Вавилон явились представители также кельтов, западных скифов, карфагенян, этрусков, даже римлян[41]. Греческие полисы прислали феоров, увенчанных цветами, каких отряжали на праздничные церемонии в честь богов (Arr.,VII, 23). В позднейшей литературе имеются указания, будто Александр потребовал от греков божеских почестей. Известен анекдот, будто Александр потребовал, чтобы греки приняли постановление об объявлении его богом, на что афинский оратор Демад заявил: «Предоставим Александру, если ему этого хочется, называться богом» (Plut., Apopht., Lac. 219)[42]. Невероятно, чтобы Александр действительно выставил прямо такое требование, но греки в данном случае, очевидно, шли навстречу его желанию.

Вопросу об обожествлении Александра посвящена большая литература. Были высказаны различные мнения относительно того, верил ли сам Александр в свою божественность, было ли это таким же восточным заимствованием, как и весь придворный церемониал, или здесь были особые политические цели; было ли признание божественности Александра лицемерным выражением раболепия или проявлением искренней веры. Вопрос о том, в какой мере Александр сам верил в свою божественную миссию и в свою собственную божественность представляет известный интерес только для психологической характеристики образа Александра. С точки зрения исторической важно установить, каков был объективный смысл идеи божественности Александра, каковы ее источники. Мировая держава, созданная Александром, должна была получить также идеологическое оформление, в тогдашних условиях – религиозное. Правда, тогда еще не было условий для создания единой религии для всех народов, населявших государство Александра; об этом не было и речи. Но культ Александра мог в некоторой степени не только дать религиозную санкцию власти царя, но и объединить всех его подданных на почве этого общего для всех культа. Деяния Александра оправдывали в глазах его современников возникновение его культа. Здесь не было надобности извлекать соответствующие идеи из практики народов Востока. Только в Египте обожествление царя было исконным установлением, которое было перенесено на Александра как преемника фараонов. Ахемениды не были богами, и в Персии обожествление Александра было явлением новым, скорее греческим, чем восточным. У греков, как известно, религия была культом их собственного народа, собственного государства, и создание нового типа эллинского государства могло найти свое отражение в культе создателя и главы этого государства. И раньше греки обожествляли создателя и устроителей полисов (κτίσται, οἰκισταί); героизация, обожествление после смерти прославившихся людей были обычным явлением. Но не только покойники, и живые люди и до и после Александра присваивали себе божественные атрибуты и получали божеские почести; Плутарх называет ряд таких людей (de fort. Alex., II, 5, 338). Поэтому не было ничего противоестественного в том, что афинское народное собрание, как сообщают современники, ораторы Динарх и Гиперид, вотировало божеские почести Александру и что Демосфен подал свой голос за этот декрет. Обожествление Александра, поскольку оно было выражением его сознательной воли, вполне соответствовало его программе создания мировой монархии; а поскольку в нем сочетались элементы египетских религиозных представлений с эллинскими верованиями и Александр мыслился как сын Амона и брат Аполлона, здесь проявилось то же «смешение нравов и быта», которое, по Плутарху, характеризует деятельность Александра и в действительности представляло сущность его деятельности.

Александр не успокаивался на достигнутых успехах. Его не оставляет πόθος, тоска, страстная мечта о новом, неизведанном, неутомимые поиски новых путей расширения государства. Трудно сказать, какая доля истины содержится в сообщениях Диодора (XVIII, 4, 3–6), основывающегося на найденных в делах Александра ὑπομνήματα, о широких планах Александра на Западе; речь шла об экспедиции против Карфагена, об исследовании Геракловых столпов, о завоевании Италии и Сицилии. Но достоверно известно из сообщений Арриана, что Александр поручил Гераклиду построить флот и разведать Каспийское море, а Неарх совершил рекогносцировку вдоль берега Аравии. Для