Книга Охотники за курганами - Владимир Николаевич Дегтярев

не бывает, матушка Вседержительница. Царь есть — один и Бог есть — един. А то, что носят на шестах, будто ковчег, как пишет Книга книг, да с золотыми херувимами на крышке, то есть, матушка, по-новому говоря, — устройство. Таковое, как, например, у тебя на карете фонарь неугасимый, что изготовил, любя тебя, истый сур — Миша Ломоносов. Фонарь тот горит оттого, что к углю светодающему по двум металлам бегут невидимые глазу электры. И сшибаются. А любая сшибка дает огнь. Так?

Екатерине стало внезапно страшно. Она уже час сидит в темной келье и слушает выжившего из ума монаха. Иначе как воспринять его словеса про первую Москву? Про фонарь на выездной карете, который, и правда горит непонятно почему? Волшбой ее решил окутать сей старец? Она пришла узнать лишь, как по истории держать Россию между соседними государствами. А старый монах, да еще, как теперь оказалось, непонятного толка веры, пытается вбить в болящую голову Императрицы суетную астрологию, пополам с алхимией и древними сказками! Какие сказки, если ей завтра же, с утра, подписывать письмо. Каковое должно служить началом захвата Польши!

— Голова? Матушка, болит голова? Испей травки! — услышала Екатерина голос Ассурия.

Две большие старческие руки поднесли ей чашу с темной запашистой жидкостью.

— Всю жижу, до дна! — четко произнес Ассурий.

Екатерина, отчего-то повинуясь монаху, спешно выпила. Жидкость, на удивление, пахла мятой и чутка горчила. Потом в голову внезапно нахлынула горячая волна, голова закружилась, вспухло в почках, и Екатерина, оперевшись обеими руками о стол, хотела подняться и крикнуть. Но сил не хватило. С лица закапал обильный пот. Она тогда подняла голову и стала злобными глазами смотреть на Ассурия. Тот улыбался.

— Пройди, матушка, мимо печки, в нужной чулан. Так надо, — голосом, как показалось Екатерине, проговорил Ассурий.

Императрица встала, перебирая рукою вдоль стены кельи, прошла в сухой и теплый нужной чулан. В нем горько пахло травой и стояли бадьи с теплой водой.

«Вот так и умру, — внезапно подумала Екатерина, усаживаясь, задрав юбки, на струганые и отполированные доски, — и кто труп найдет?» У ней то волнами подкатывала тошнота под язык, то лилась вниз вонькая жидкость в необычных количествах. Снова ударило в почки. Так больно, что Екатерина пошатнулась. Но стерпела. «Сейчас же отъезжать. Ассурия — забить в колодки и лишить языка. Нет, сначала — лишить языка. Да, так будет вернее… Потом — на этапе в Свирскую пустошь: пусть солдаты помогут ему отойти к своим… сурам».

Внезапно сошло на Екатерину большое облегчение. Детской легкостью отозвался организм, когда Императрица встала с досок. Легко набрала воды в ковш, легко поливались крепкие ноги и все, что надо поливать в нужном чулане.

Екатерина вытерла руки льняным рушником, пахнувшим ромашкой, сполоснула лицо и вышла в келью. Хотела сразу направиться к выходной двери, но голос Ассурия сказал:

— Спасибо, матушка, что не побрезговала… Догадалась, что вышло из тебя все лишнее, что питалось твоим страхом, отчаянием и болью шесть лет?

— Нет еще, — сообщила старцу Екатерина и, поняв чутьем, что слушать далее надо, уселась на прежнее место. Удивительно, но теперь ничего не мешало ей жить. Свет в келье рассеян был ровно, толстые свечи горели только для удержания тепла возле стола.

Как бы ничего и не случилось, Ассурий продолжил свою повесть. Только в глазах его огоньков не блистало. Потемнели глаза.

— Теперь долго к тебе сия нервическая хворь приставать не будет. И сил жить прибавится вельми достаточно, — туго и ясно проговорил старец. Потом голос его помягчел: — А вторая Москва — это нынче город Дамаск. И земли опричь него — наши былые земли, когда правителем нашим был Царь от анунаков — Саргон Великий. Потом цареву династию основал Ас-Сур-Банипал. И столицей сделал город Баб Илион, где в плене и уничижении жили будущие составители книги Библия, обзывая первейший опосля потопа город — Вавилоном и Великой блудницей. Ограничение по уму и по мысли всегда имеют рабы, матушка. Им — не верь.

Потом началась вторая резня народов. И мы подобрали упавший город Багдад. Пока не устроили себе Ново Град, который позднее назвали Цареградом, а много после, подлые ромейские Папы — Константинополем. То, на время, был наш главный город. А третья столица — сама знаешь где. Ты венчалась на царство в Москве, в третьей нашей столице. Шесть на сто верст к югу от сих мест.

Когда грядет обычная для Земли, планеты нашей, ужасная погибель, навроде Великого потопа, и опять подвинутся страны и материки, четвертую Москву мы станем устраивать в Сиберии. Так сказано в древних книгах…

Екатерина слабо усмехнулась. Поняв, что времени мало, старец Ассурий окреп голосом:

— Польша тебя, матушка, беспокоит. Так пусть у тебя за нее голова не болит. Мы, суры, четырнадцать лет держали линию обороны против неисчислимых орд диких людей, что пошли на нас из страны Африка, с земли Сахара, с безоговорочной резней. Мы стояли, а поляки, хетты, греки и романцы и другие рода и племена — бежали. Бежали, чтобы успеть спасти свою кровь и занять лучшие земли.

Ты думаешь, зачем король шведский, Карл Двенадцатый, при Петре Великом шел воевать Россию? Две тысячи лет назад те земли, что между горами Аль Ур и рекой Данаван, были их, скандов, земли. Великая Русская равнина звалась тогда Свитьорд, «Светлая орда». Но земли эти им были дарованы до времени нами, сурами. Поляки без битвы ушли на Дунай с Иранского нагорья и унесли с собой название своей страны — Палестины. Их главный город — Варшава. Чти в Библии, он так и остался возле моря Срединного — Беер Шева. И город Бет Даваоф — дом Львицы, чти там же — это ныне град Львов, от коего у тебя и болит ныне голова под напряжением мысли о кознях иезуитов, да от пустого упрямства князя Радзивилла, Львовского володетеля…

Екатерина повела глазами, тряхнула головой — видимо, этот пример ей был важен. Отец Ассурий усмехнулся, глотнул теплого травного настоя китайской травы. Продолжил:

— Предок твой, матушка Императрица, Петр Великий, почему так бесшабашно велел строить новую столицу государства русского на самом западном окончании Русской земли? Знаешь ли ты — почему?

Императрица впилась светлым взглядом в бороду старца. Вот оно! Вот за тем она и пришла!

Екатерина помотала от незнания головой.

— Сего не токмо что ты, даже ближние Великого государя Петра не ведали. — Отец Ассурий снова мягко огладил бороду, — начну издаля… В русских летописных