Книга Кунсткамера - Рудольф Фердинандович Итс

недели, и нет такого же случая и нет возможности выбраться в другое место. Меняешь планы, живешь и работаешь там, где оказался. Огорчения от задержки уже не вспоминаешь при разборе материала дома, в Ленинграде. Если ты пробыл долго, ты и увидел, и узнал больше.

У каждого этнографа опыт полевой работы — обязательный критерий уровня профессионализма. Поле для него — это воздух науки и жизни. В любую пору года он собирается в дальний поход за знаниями, за коллекциями, которые войдут в экспозиции музея, станут основой новых исследований.

Экспедиции снаряжаются не только по нашей стране, но и за ее пределы. В жизни МАЭ и советской этнографии памятны работы Юлии Павловны Аверкиевой-Петровой и Ирины Александровны Золотаревской у индейцев Северной Америки, Георгия Адамовича Гловацкого и Николая Николаевича Чебоксарова в Китае. В 1970-х годах самыми знаменитыми стали две поездки советских этнографов по океаническим маршрутам Н. Н. Миклухо-Маклая на научном судне АН СССР "Дмитрий Менделеев". Этнографы Ленинграда и Москвы побывали в знаменитой деревне Бонгу на берегу Маклая в Новой Гвинее. Они не только оставили на утесе, где более века назад любил сидеть наш великий соотечественник, памятную плиту, но и собрали новый материал и новые коллекции, отражающие жизнь и культуру папуасов. Нашим современникам представилась редкая возможность установить изменения в традиционной культуре и обычаях народа за последние 100 лет. Тысячи миль, рассекая волны, шел корабль науки, и всюду, где были стоянки, на берег сходили этнографы. Их трудами пополнилась выставка предметов в залах Океании и Австралии, открылись новые страницы жизни народов бесчисленных островов Тихого океана.

Модель плота "Кон-Тики".

Несколько лет вместе с индийскими учеными работают советские этнографы и антропологи в Индии. Они побывали в разных районах, изучали кастовый и племенной состав огромной страны Азии. И во Вьетнаме работали ленинградские и московские этнографы, проходили тропами в джунглях к цели своей экспедиции — горному селению ман, к памятнику древней цивилизации.

Пройдите по залам музея, по залам бывшей Кунсткамеры, и вы увидите новые материалы, которые поступили в собрание вещественных памятников за последние три десятилетия. Здесь дары знаменитого путешественника Тура Хейердала, и среди них модель легендарного плота "Кон-Тики". Кубинские ученые тоже прислали свои коллекции; уникальные предметы и копии величественных памятников древности поступили в дар из Мексики, Дании и многих других стран мира.

Особая история у новых коллекций из Японии. В конце 1950-х годов японские этнографы обратились к ленинградским коллегам с просьбой собрать для их музея подлинный материал о культуре и быте двух сибирских народов. Ленинградские этнографы Людмила Васильевна Хомич и Евгения Алексеевна Алексеенко вместе со своими товарищами отправились в экспедицию. Одна в ненецкую тундру, другая в Туруханский район на Енисей. Там они собрали образцы одежды, модели жилищ и транспорта, предметы повседневного быта ненцев и кетов. Приняв редкий дар, японские этнографы отправили на берега Невы свою коллекцию, рассказывающую о театре, религии, праздниках и обычаях японского народа.

Музейный экспонат — это всегда предмет, бывший в употреблении у далекого или близкого народа. Вот маска чудища из религиозной ламаистской мистерии "Цам" дореволюционной Монголии. Ее надевали признанные и начинающие артисты, она служила долго, но однажды ее увидел Петр Кузьмич Козлов и приобрел для музея. Через пустыни и горы вместе с бронзовыми курильницами и сосудами маску привезли в город на Неве. Маска стала экспонатом. Получила от главного хранителя фондов музея свой номер и уже никогда не вернется на подмостки перед ламаистским храмом.

Изъятая из быта вещь не возвращается в быт — таков незыблемый принцип музейного хранения, который в истории Кунсткамеры был нарушен один раз — во время царствования Анны Иоанновны (для ряжения придворных — участников "Потешной свадьбы").

А разве не заманчиво было бы облачиться в подлинные кунсткамерные доспехи для съемок какого-нибудь киносюжета из эпохи феодализма? Илья Яковлевич Треногов, проработавший на посту главного хранителя фондов МАЭ почти полвека, обычно говорил членам съемочных групп "Ленфильма", "Мосфильма" или иных студий: "Вы уважаете Эйзенштейна, я тоже. Так для съемок Ивана Грозного он не требовал "шапку Мономаха" в натуре, он делал ее копию. У нас такие же бесценные предметы. Сделать копию мы разрешим, но не больше".

Мало приобрести предмет для музея, его еще нужно сохранить, уберечь от порчи временем. Его нельзя прятать, его нужно показывать всем и каждому. Этим нелегким делом заняты работники фондов Музея Антропологии и Этнографии. Для них примером служат труд и жизнь И. Я. Треногова. Он, окончив этнографическое отделение Ленинградского университета в начале 1930-х годов, пришел на работу в фонды МАЭ. Отсюда он ушел на фронт, закончил войну осенью 1945 года в Маньчжурии. В высоком воинском звании и со многими боевыми орденами и медалями вернулся И. Я. Треногов вновь в отдел фондов. Многим ему обязаны музей и молодежь, пришедшая на смену. Для нее примером служит и беззаветная работа в дни блокады истощенных голодом и измученных холодом музейных работников, которые спасли от вражеских бомб и снарядов бесценные сокровища мировой культуры.

Японские игрушки.

Хранятся экспонаты главного этнографического собрания страны в старинных академических зданиях на Стрелке Васильевского острова. Им уготована долгая жизнь, потому что у них заботливые опекуны и стражи. Кладовые фондов МАЭ — воистину заповедная часть музея. Туда доступ открыт только сотрудникам, ученым или художникам, надумавшим, например, перенести древний узор тлинкитов — индейцев северо-западного побережья Америки — на современные шторы для окон или на ткань для женского платья.

Едут экспедиции в сегодняшний день, изучают народы, чтобы восстановить их историю, показать роль каждого из них в развитии мировой цивилизации. На земле свыше двух тысяч народов, и подавляющее большинство их не имело прежде письменности, как не имели письменности и практически все народы окраин царской России. Национальная письменность к народам Сибири и Дальнего Востока, Севера и Средней Азии пришла вместе с победой Советской власти. Отсутствие письменности не значило, что пароды не имели истории. Восстановить их историю и стало задачей прежде всего этнографов. И советские этнографы отправились в путешествие. Они собирали старинные предания, изучали древние социальные отношения и обряды. Сидя за письменным столом, проникали в тексты иноязычных памятников, пытались найти упоминание об изучаемом народе, листали хроники близких и дальних соседей, исследовали археологический и антропологический материал. Шаг за шагом, страница за страницей восстанавливалась история народа.

Леонид Павлович Потапов, долгие годы руководивший ленинградскими этнографами и обоими этнографическими музеями Ленинграда, связал свою жизнь и научную