Книга Всемирная история. Новый Свет: трижды открытая Америка - Роман Евлоев

убедился, что удачу бессмысленно ловить в кильватере чужого успеха. Поэтому, когда большинство его товарищей-авантюристов устремились на север, откуда в Панаму приходили умопомрачительные истории о победах Кортеса, Писарро решил попытать счастья на юге – там, где, по рассказам индейских торговцев, лежала еще неизвестная испанцам «золотая» страна.

14 ноября 1524 года Франсиско Писарро и его давний компаньон Диего де Альмагро[94] на двух кораблях отплыли в южном направлении. Побережье Колумбии встретило испанцев неласково. Члены экспедиции нередко страдали от нехватки питьевой воды и продовольствия – одно из мест Писарро в сердцах окрестил Портом голода, – а местные индейцы отличались воинственностью. Почти каждая высадка сопровождалась кровавыми стычками с туземцами.

В конце концов и без того малочисленный отряд Писарро поредел настолько, что продолжать плавание стало бессмысленно. Возвращение в колонию, словно в насмешку названную некогда Золотой Кастилией[95], было безрадостным. Вместо сокровищ Писарро добыл несколько новых шрамов – в одном из столкновений он был ранен семь раз! – а Диего Альмагро и вовсе лишился глаза. Однако компаньоны не теряли решимости. Найденные ими грубые изделия из золота не смогли даже покрыть расходов, но Альмагро удалось выторговать у губернатора разрешение на вторую экспедицию.

В самом начале нового похода Писарро улыбнулась удача – в одной из деревень испанцам посчастливилось найти большое количество золота. Посовещавшись, компаньоны решили разделиться: Альмагро с трофеями вернется в Панаму за новыми рекрутами, а Писарро продолжит разведку. Вознаграждение за упорство не заставило себя ждать. Недалеко от побережья Эквадора испанцы встретили в океане плот из огромных бальсовых[96] бревен. На его борту оказалось большое количество золотых и серебряных ювелирных украшений, изделия из шерсти хорошей выделки и, главное, множество изумрудов и других самоцветов – вожделенная добыча! После месяцев борьбы с полудикими племенами столь явное свидетельство существования где-то поблизости высокоразвитой индейской цивилизации весьма воодушевило участников экспедиции.

Неоспоримым доказательством правоты компаньонов стало обнаружение людьми Писарро первого крупного города. Жители Тумбеса встретили испанцев дружелюбно и без малейшей опаски – горстка пришельцев не показалась индейцам опасной. Напротив, удивительные люди с белой и черной кожей произвели среди местного населения настоящий фурор. Индейцы задаривали людей Писарро лакомствами и наперебой приглашали остаться. Принимать такие приглашения в планы конкистадоров, разумеется, не входило. Поскольку о нападении на хорошо укрепленный Тумбес малыми силами не могло быть и речи, Писарро поспешил вернуться в Панаму за подкреплением.

Там его ждало разочарование. Новый губернатор не желал рисковать карьерой ради сомнительной авантюры и отказался выделить солдат компаньонам, которых эта заминка всерьез обеспокоила. Теперь, когда о существовании на юге богатого – и еще не разграбленного! – индейского государства стало известно, находкой Писарро в любой момент могли заинтересоваться и другие хищники в стальных морионах[97]. Единственной, пусть и не абсолютной, защитой от подобной агрессивной конкуренции было королевское слово. За ним Писарро и отправился в Испанию.

Из метрополии конкистадор вернулся уже губернатором и генерал-капитаном «провинции Перу», эксклюзивные права на завоевание и колонизацию которой пожаловала ему королева Изабелла Португальская. Вместе с титулами и преференциями Писарро получил ежегодное жалованье в размере 725 тысяч мараведи, или около 1600 песо. Правда, выплаты его должны были производиться из прибылей, которые принесет испанской казне предприятие Писарро. Все расходы на организацию и проведение кампании Изабелла тоже переложила на ее участников. Впрочем, с королевским патентом в кармане поиск необходимых средств больше не являлся невыполнимой задачей. Начал Писарро с вербовки в будущий отряд собственных братьев.

27 декабря 1530 года после торжественной мессы отряд из 180 пехотинцев и 37 кавалеристов погрузился на борт и отплыл по направлению к Тумбесу. Изменившиеся погодные условия вынудили конкистадоров высадиться на полдороге к месту назначения и оставшуюся часть пути преодолеть пешком. Вскоре пересеченная местность и тяжелый даже для закаленной испанской пехоты климат не оставили от первоначального энтузиазма конкистадоров и следа.

25 февраля 1531 года, чтобы поддержать моральный дух товарищей каким-нибудь успехом – и первой добычей, Писарро позволил своим людям разграбить небольшое индейское поселение Коаке. Помимо золота и серебра на две тысячи песо испанцы завладели большим количеством превосходных изумрудов. При этом многие солдаты проявили «постыдное непонимание» настоящей ценности попавших в их руки драгоценных камней и подвергли трофеи «тесту», каким, по их разумению, следовало проверять на подлинность все самоцветы – начали бить их молотками и рукоятями мечей…[98]

Другим разочарованием спутников Писарро стал Тумбес, красочные рассказы о богатствах которого и послужили для многих из них главным мотивом участия в кампании. В апреле 1532 года испанцы нашли город опустошенным и разграбленным. Прежде обитые золотыми и серебряными пластинами стены храма, столь поразившего европейцев при первом посещении города, стояли ободранными, улицы были пусты, а большая часть уцелевших домов – покинуты жителями. Писарро распорядился занять обе городские крепости и разослал по окрестностям несколько конных отрядов – нагнать на индейцев страха и захватить пригодных для допроса пленных.

Вскоре ситуация прояснилась. Оказалось, что Тумбес, незадолго до прихода испанцев ставший одним из северных форпостов империи инков, пострадал от раздиравшей страну ожесточенной гражданской войны. Причиной междоусобицы стала борьба за престол между наследными принцами Уаскаром и его единокровным братом Атауальпой. Предполагалось, что следующим правителем инков станет старший сын императора Уайна Капака принц Нинан Куйочи, но в 1527 году наследник скоропостижно скончался от неизвестного недуга. Вскоре та же болезнь унесла жизнь и самого Уайна Капака, который не успел оставить внятного завещания. Согласно одним источникам, император собирался передать власть Уаскару, согласно другим – и вовсе разделить страну между двумя сыновьями.

Как бы то ни было, Уаскар, находившийся в тот момент в столичном городе Куско, не преминул воспользовался этим преимуществом. Сразу после похорон отца он объявил о своем воцарении и приказал арестовать Атауальпу. Основную ставку самопровозглашенный Сапа Инка[99], вероятно, делал на сакральный авторитет императорской власти, однако исход гражданской войны решили не жреческие ритуалы, а войсковые маневры. Уаскару досталась столица, но северные регионы империи, где были сосредоточены самые боеспособные войска инков, перешли под руку его соперника.

В первой же крупной битве закаленная долгой чередой завоевательных походов армия Атауальпы с легкостью разбила наспех собранные отряды «южан». Расправившись с пленными, победители начали наступление на Куско, по пути безжалостно уничтожая любые очаги сопротивления. Именем Атауальпы его военачальники превратили подчеркнутую – на грани террора – жестокость в действенный политический инструмент. Карательных рейдов не избежали даже те, чья вина состояла лишь в своевременном изъявлении покорности де-юре легитимному императору Уаскару. В число таких «неблагонадежных» попал и Тумбес.