Книга Небесный берег - Лизз Демаро

момент у него больше не осталось сил бить, а у Герсия – находиться в сознании. Оба рухнули на землю. Один отключился, другой просто не двигался.

Зрители молчали. Это был первый бой, когда Эверлинг Рагнар не использовал свою смертоносную магию. Руки у него были в крови. На Герсии не осталось живого места.

Аристократы прозвали Эверлинга Кровавым Императором – это звучало напыщенно и зловеще. Эверлингу никогда не нравилось, и он никогда не понимал, почему прозвище появилось именно после боя с Герсием, но в подробности не вдавался – слишком ненавидел и прозвище, и тот бой, и последствия, которые ждали их обоих, ненавидел Герсия за его бесхребетность и себя за совершенные действия.

Герсия тогда кинули в карцер, но там он провел значительно меньше времени, чем отсутствовал среди остальных бойцов.

Это случилось пять лет назад, но воспоминания оживали в памяти, словно все случилось вчера. Герсий надел черный костюм, принесенный стражником. У него оставалось полчаса до начала боя с парнем, с которым он познакомился около года назад.

Эсмонд Ванджелис был веселым пареньком на пару лет младше Герсия, владел магией света, как-то раз просил совета у Эванжелины. Больше Герсий о нем ничего не знал. Сблизившись много лет назад с Эверлингом и Эванжелиной, а после с Джодерой и Джейлеем, он не хотел больше заводить новых знакомств. Особенно после боя с Эверлингом. Никто никогда не знал, сколько еще времени им было отведено – на жизнь и на дружбу. Иногда ему казалось, что он зря позволил себе привязаться к этим четверым.

Кто-то постучал в дверь. От неожиданности Герсий вздрогнул, но быстро взял себя в руки и вышел из спальни. Охранник, молодой парень, кивнул в сторону коридора. Стражники не любили разговаривать с бойцами, словно от одного произнесенного слова могли испачкаться.

Герсий внимательно рассматривал его, изучал каждую деталь, предполагая, хватит ли ему скорости, сил и возможности в нужный момент сбежать, в нужный момент взять его под контроль. Охранник остановился рядом с Ирмтоном Пини, который, осмотрев Герсия с головы до ног, поджал губы: что-то во внешнем виде ему не понравилось, но что – он не сказал.

– Хочу зрелища, – коротко произнес Ирмтон. – Знаю, ты умеешь это. Мистер Аластар Конн рассказывал. Так что не подведи, Жрец.

Герсия передернуло. Это прозвище знали только те, кто когда-то заплатил за него. Это прозвище дали ему за его прошлое, которое мало чем отличалось от прошлого обычной портовой шлюхи. Это прозвище заставляло испытывать первобытный ужас и возвращаться в те моменты, которые он предпочел бы забыть.

– Ты умеешь изматывать, но я хочу… драки. Неистовой, быстрой, кровавой. Если Эсмонд сможет, пусть обожжет тебя. Не бери его под контроль сразу. Ты ведь умеешь драться не хуже Кровавого Императора, так дерись. Так долго, как можешь. Сколько будет хватать сил, – продолжал Ирмтон Пини.

Герсий слушал Ирмтона вполуха. Сегодня его сопровождал охранник, с которым Герсий легко мог бы справиться, судя по растерянному виду – новенький. Это был единственный шанс сбежать.

Герсий кивнул.

Ирмтон прищурился и сжал его плечо:

– Ты меня услышал?

– Да, сэр, – незамедлительно ответил Герсий.

Решетка перед ним поднялась с протяжным скрипом. Герсий Мидос вышел на арену. Толпа взревела как по команде.

С другой стороны стражники тоже подняли железные балки, выпустив на арену Эсмонда Ванджелиса. Зрители хлопали.

Закончить бой побыстрее. Взять под контроль того молодого стражника. Не дать ему надеть на себя ошейник. Уйти побыстрее от Ирмтона Пини. Найти Эверлинга, Эванжелину, Джодеру и Джейлея. Сбежать. План казался простым, главное – успеть все вовремя. Главное, чтобы Ирмтон ничего не заподозрил.

Герсий вышел на арену. Навстречу ему шел Эсмонд.

Он нахмурился, коснулся пальцами шеи – так непривычно было не чувствовать тонкого металла на коже. Герсий пытался сфокусироваться на своих эмоциях и эмоциях противника, но шум толпы сбивал. Множество голосов раздавались в голове, и каждый хотел быть услышанным. Он ненавидел эти секунды, эти минуты, эти часы, когда ошейник снимали.

Магия разума – самая сильная магия, она может подчинять любого. Сильные маги могли за раз подчинить до тридцати человек. Когда у Герсия получилось завладеть сознанием двадцати с лишним человек, голова начала раскалываться, будто по ней били молотком. Перед глазами все поплыло, пульс и сердцебиение замедлились. Он думал, что погибнет, но в итоге просто потерял сознание. Герсию было восемнадцать, и после того случая Ирмтон Пини больше не позволял ему тренироваться со всеми.

Некоторые шептались, что когда-то у какого-то неизвестного мага разума получилось контролировать примерно пятьдесят человек, но Герсий был уверен, что то были всего лишь слухи.

Иногда Герсий думал, что, позволь ему кто-то ходить без ошейника, он бы привык к постоянным крикам в голове, к бесконечному потоку чужих эмоций, к зову о помощи. Все молили о помощи, пусть не всегда осознавали это.

Выйдя на арену, он почувствовал сначала собственную растерянность, потом чужие ярость и жажду крови, восторг и возбуждение, нечеловеческую жестокую радость и предвкушение. Все это слилось в одно. Нарушенное дыхание и сердцебиение в начале битвы были для Герсия нормой, но каждый раз это приносило нескончаемую усталость и желание забиться в угол.

Пауза затянулась. Ни Герсий, ни Эсмонд не спешили начинать, и рев зрителей из восторженного превратился в разочарованный.

– Не хочу делать тебе больно, – сказал Эсмонд. – Но придется. Нам ведь дали одни и те же установки?

Герсий не сразу услышал его слова, и потребовалось какое-то время, чтобы понять их смысл. Он согласно кивнул: им дали одни и те же установки. На кончиках пальцев у Эсмонда появились маленькие яркие искорки, похожие на светлячков. Он сжал руки в кулаки, пряча крохотные огоньки, и кинулся на Герсия.

Увернуться получилось в самый последний момент. Рука Эсмонда проскользнула в миллиметре от лица. И в ту же секунду Герсий успокоился. Сохранив равновесие, он отступил в сторону и сам ударил Эсмонда достаточно сильно, чтобы сбить его с толку, но недостаточно, чтобы противник упал. Он посмотрел на Ирмтона: судя по его виду, тот был доволен самым началом боя, несмотря на внеплановую паузу.

Герсий заставил себя сосредоточиться на эмоциях Эсмонда Ванджелиса, лишь бы не замечать разрывающие изнутри чувства зрителей. Эсмонд действительно не хотел делать Герсию больно. Он вообще никому не хотел делать больно. И в этом Эсмонд напомнил Герсию добрую Эванжелину. Им обоим было здесь не место.

У Эсмонда сердце билось так, что казалось, оно либо выпрыгнет из груди, либо разорвется на части прямо внутри. Герсий, конечно, понимал, что