Книга Аэросмит. Шум в моей башке вас беспокоит? - Стивен Тайлер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Война во Вьетнаме была ужасной, но мы приходили к миру, когда курили траву. Сегодня такого нет. Сейчас вокруг сплошные ебаные экстази, клубы и… э-э-э, ебля. А тогда мы передавали косяки и говорили: «Занимайся любовью, а не войной». И все были твоими друзьями. Ты просто пересекался с кем-то взглядом, а потом курил с ним один косяк. И вы обсуждали милые и прекрасные вещи. В шестидесятые у всех было что-то общее… и трава с наркотой в этом списке были нихуя не последними. Великая триангуляция: наркотики, рок, Вьетнам (и гражданские права).
Мы показывали знак мира, и если кто-то кивал, ты говорил: «Хочешь накуриться, братан? У тебя есть косяк?» И это было чудесно. Сегодня ты не знаешь, что думают другие. Сегодня я вижу на улице людей и не знаю, хотят они меня обнять или обокрасть. И мне плевать, если я попаду в интернет, блоги или Твиттер… мы тогда отправлялись в ебаный космос! Ну да, сейчас я правда говорю как персонаж из комиксов Роберта Крамба – или Оскар Ворчун. Но я как раз понял, почему такие, как я, превращаются в грубиянов… мир катится к чертям, все вокруг сдались, а по телеку больше не показывают старые передачи.
Я закидывался наркотой и ехал в город. Я смотрел на тротуар, а он плавился. Я шагал по огромной, серой, сверкающей змее. Она тряслась, когда на нее наступаешь. Тротуары были живыми! А еще в Ист-Виллидж был Электрический цирк с мягкой комнатой. Я принимал наркотик и шел туда. Я там жил! Мягкую комнату сделали специально для таких обдолбанных, которые орали: «ЙИИ-ХАА!», чтобы они не навредили самим себе.
Шеридан-сквер в Вест-Виллидж – там выступали The Stones и The Animals. Я сидел там и слушал песню Judy in Disguise (with Glasses), которую играли John Fred and His Playboy Band.
Тогда начиналась эпоха диско, и в клубах настолько громко включали музыку, что мы такие: «Блядь, это же охуенно!» Клубы с громкой музыкой, от которой хочется плясать! Это было началом. И никто не продавал футболки с надписями. Вы подумайте! В 1971-м никто не продавал футболки! О чем они только думали?
В конце шестидесятых я серьезно увлекся Хейт-Эшбери. Я тогда уже перерос свою фазу Мика – как и сам Мик. Я стал ближе к… я не хочу называть это «своей женственностью», но к женским хипповым штучкам, как Марианна Фейтфулл и Анита Палленберг одевали тех парней! У них правда был такой стиль пестрых средневековых трубадуров-оборванцев. В итоге все модные магазины на Кингс-роуд начали продавать такую же одежду, как нью-йоркская версия магазина Granny Takes a Trip. Как только я начал переосмыслять свой имидж, то сразу же влюбился в цыганский стиль Аниты Палленберг/Кита Ричардса. Но после того как я увидел Дженис… она стала моей иконой стиля.
Война во Вьетнаме была ужасной, но мы приходили к миру, когда курили траву. Сегодня такого нет. Сейчас вокруг сплошные ебаные экстази, клубы и… э-э-э, ебля.
Потом мы с Анитой стали близкими друзьями. Когда я приезжаю в Англию, всегда стараюсь с ней встретиться. Во время нашей последней встречи она работала в дизайнерском бутике Вивьен Вествуд. Вивьен, которую сейчас зовут леди Вествуд, придумывала одежду для Sex Pistols, а потом продвинула свой эксцентричный стиль в массы. Я рассматривал эту причудливую одежду в магазине, когда ко мне сзади подошла женщина, закрыла мне глаза, потом обвила руки вокруг моей шеи, чуть ли не сломала мне, на хуй, хребет и сказала:
– Угадай, кто?
– Э-э-э, сдаюсь.
– Твоя лучшая английская шлюшка!
Это была Анита с ее ломаным кокни.
Несколько лет назад, когда Кит и Анита все еще жили в старом доме Бинга Кросби на Лонг-Айленде, я приехал к ним на пару дней. Я купил одну раритетную книгу в странном книжном магазине Нью-Йорка. Продавец хранил ее в подсобке; в книге говорилось про черную магию и подобную хрень. Я взял ее с собой. Легкое сатанинское чтиво для тихих выходных за городом. Там говорилось о происхождении семи смертных грехов и всей этой черни. Когда Анита нашла книжку под моей кроватью, у нее была ебаная истерика. Она разорвала книгу. Потом я спросил, зачем она это сделала, она наорала на меня перед Китом.
– Как ты посмел притащить это в мой дом? Ты хочешь наложить на нас заклятие?
Тогда все мы были на кокаине.
Шестидесятые были особенным временем. Мы жили на полную ебаную катушку! Ты мог прочесть Р. Крамба, а потом встретить его персонажей на улице. Ты такой: «Эй, а вот он точно из Крамба». Было так круто! Немного странно и грязно, но какого черта, Р. Крамб, мистер Натуральный, ну и, знаете, Флейки Фунт и Ангелфуд Макспейд. Как же было классно.
В конце шестидесятых я жил в гостинице «Сонная лощина» прямо перед мостом Таппан Зи. Я был под кайфом, когда ехал из Нью-Йорка или Йонкерса в моем «Фольксвагене», из-за травы и записи на студии я проехал съезд и ехал через мост. Упс! Забыл наличку! Я ехал через мост без гроша! Вот только проблема в том, что за дорогу обратно в Нью-Йорк надо платить. Я проезжал мимо и кричал: «У меня нет!..» Но я был до смерти напуган. Такое случалось далеко не один раз. Помню, там было дерево, у которого было такое красивое лицо на закате.
Максимум в восемнадцать все ребята хотели стать мужчинами. Я так и не стал! Зато тот парень, с которым я учился в старшей школе, все сделал. Устроился на работу, ходил на нее каждый день. Он стал мужчиной. А вот он я в двадцать два года. Абсолютно потерян. И что мне было делать? Настраивать рояли, как мой дядя Эрни, или учить музыке в старшей школе Кардинала Спеллмана, как мой папа? Я ужасно мучился.
