Книга Записки прижизненно реабилитированного - Ян Янович Цилинский

пробужденная этими словами. В купе раздавались теперь звуки двух голосов.

— Вася, — говорила Татьяна, — смотри, на сквере напротив надгробия на могиле собак стоит замечательная зеленая скамейка. Я на ней часто сидела. Мне всегда было жэлкс погибших собак. Эти животные такие добрые.

— В старину собаки были добрей, — буркнул Василий, стараясь оставаться вежливым. В лагере сторожевая овчарка прокусила заключенному Иголкину правую руку до кости, после чего в собачью доброту он больше не верил. Почувствовав, что его тон не понравился балерине, студент перевел разговор на другую тему:

— Таня, обрати внимание на красавец клен, который выглядывает из дворика слева.

— Я его знаю, Вася, — обрадовалась Татьяна. — Осенью он роняет чудесные красные листья. В 1947 году я собрала их целый букет и положила в книгу «Камерный театр». Это очень большая книга. Ее подарила маме Алиса Коонен. Листья и сейчас лежат между страниц и ждут меня. Я достану их и поцелую, как только вернусь домой!

— А мне покажешь?

— Конечно, мы будем вместе перелистывать книгу.

Прошло несколько минут. Татьяна и Василий забыли, что находятся в поезде. Они не замечали ни тряски вагона, ни остановок, ни заглядывающих в купе людей. Студент и балерина шли по Москве. Их охватило очарование родного города и радость общения друг с другом. Разговор шел о разном из прошлой жизни — о школе и об институте, об учебе и об экзаменах, о родителях, о друзьях, о кинофильмах, о театре, о происшествиях, о смешных историях и о других повседневных вещах. Но собеседникам казалось, что они никогда не слышали и не говорили ничего более важного и интересного. Их волновали звуки голоса, блеск глаз и улыбки друг друга. К Татьяне и Василию пришло ощущение необычайного и неизведанного прежде счастья.

Время подходило к обеду. Подруги Татьяны забеспокоились. Балерина ушла с неизвестным молодым человеком и часа три не показывалась. Одна из подруг, отправившись на разведку, увидела, что Татьяна и молодой человек сидят за столиком в пустом купе и оживленно разговаривают. Потом оказалось, что они не столько говорят, сколько смотрят друг другу в глаза. Балерину решено было выручать. Она без возражений приняла приглашение к обеду, но захватила с собой ухажера:

— Вася, пора обедать!

Василий, который оказался москвич и студент, был принят на пищевое довольствие. На нем состояла и балерина, подарившая право заботиться о себе товаркам. Подруги умирали от любопытства. Студент и Татьяна говорили на ты и в словах, и глазами. Не задерживаясь на еде, они поднялись и, не найдя свободного места в вагоне, отправились в тамбур. Потом Татьяна зашла всего один раз, опять не одна и только на ужин.

Студенту и балерине не хватило этого дня, а вечер показался коротким.

Вернувшись к себе, Татьяна долго не могла уснуть. Она видела Василия, слышала его голос, чувствовала тепло его рук и улыбку, шла вместе с ним по Москве. Татьяну охватило предчувствие любви. Ее глаза были восторженными и мечтательными.

5. Синие лесные дали

Утром Василий долго не шел. Пора было завтракать. Подруга Татьяны, посланная за ним, вернулась ни с чем.

— Студент еще спит, — сообщила она.

Балерина в негодовании отправилась поднимать этого соню. Василий крепко спал с блаженной улыбкой на лице, его губы что-то шептали. Татьяна без всяких церемоний и сожаления начала его трясти.

— Вася, вставай! Как не стыдно столько спать! Тебя все ждут к завтраку.

Еще не очнувшись от сна, студент с удивлением поднял глаза:

— Таня, почему ты здесь? Мыс тобой сейчас в Звенигороде! Ты видишь эти синие лесные дали?

Слова Василия вызвали у балерины боль. Более двух лет она не была в лесу, не слышала шелеста листьев и пения птиц, не стояла в тени деревьев, не ловила пробивающиеся сквозь крону солнечные лучи, не чувствовала ковер травы на полянах, не шла по лесной опушке, не вдыхала аромата скошенной травы и цветов, не видела прозрачного голубого неба России и бегущих по нему чистых облаков. Ее мир замыкался в каменном мешке тюрьмы, тесноте столыпинских вагонов и прямоугольнике лагеря.

Выжженные солнцем казахстанские сухие степи, окружающие Сверхлаг, были бесплодны, деревьев и кустов практически не было. В лагерной зоне все следы жалкой растительности, которые можно было встретить в степи, беспощадно истреблялись. Полковник Чеченев лично следил за исполнением приказа. Но природа была сильнее человеческой ненависти. Жизнь побеждала зло в краткий миг весны. Каждой весной тающий снег пропитывал бесплодную землю влагой. Грело солнце. Из небытия выходили степные тюльпаны. Сказка длилась недолго — всего семь — десять дней. Дальше жизнь замирала. И никто не поверил бы, что в знойной степи расцветало весной чудо света — тюльпаны. Их поля колыхались кругом. Складки земли играли красным и желтым отливом. Заключенные видели этот мир за воротами лагеря. Но шаг влево, шаг вправо считались побегом. Оставалось смотреть на цветы из колонны…

В лагерной зоне, которая представляла собой прямоугольник заключенной в высокий пятиметровый забор степи, тюльпаны давно не росли сплошным ковром. В земле сохранились лишь отдельные луковицы, которые в весенние дни то здесь, то там прорастали цветком. За неположенными цветами охотились женщины-надзирательницы. Они сбивали их ногой и давили сапогами. Обе свои лагерные весны Татьяна искала глазами тюльпаны. Обычно ей открывалась лишь раздавленная тяжелым сапогом красота. Но иногда выпадала и удача. Никакие цветы никогда не доставляли узнице большей радости, чем те случайно выжившие степные тюльпаны. Иногда она угадывала место, где из-под земли должен был появиться тюльпан, и действительно видела потом пробивающуюся, еще не распустившуюся стрелку. Хотелось крикнуть: «Здесь зло и смерть! Уходи обратно!»

— Вася, — сказала балерина с печалью, — меня влекут синие лесные дали, но лагерь унес их образ. Я ничего не помню. Остались лишь мечта и надежда. В Звенигороде мне не пришлось бывать.

— Таня, это легко поправить, — ответил Василий. Он пробудился и сидел на полке. — Ты ходила по Звенигороду в моем сне. Я расскажу, как это было. Ты побываешь в нем и обретешь синие лесные дали. Подожди немного, я только умоюсь. — Через несколько минут он вернулся и начал рассказ.

Балерина верила, что увидит синие лесные дали. До этого Василий показал ей Медный Рудник и водил по Москве. На очереди был Звенигород. Татьяна погрузилась в сон Василия. Колдовства в этом не было. Студент говорил о заветном, а балерина хотела его слушать больше всего на свете.

Пригородный поезд прибыл на станцию Звенигород. Это был длинный состав из разболтанных вагонов. Его тащил паровоз. Татьяна и Василий соскочили