Книга С точки зрения чудовища - Ольга Эр

понимаю, о чем он пишет. И еще так нескладно.

Виконт резко захлопнул книгу.

– Что, слишком заумно для тебя? – с неожиданной злостью спросил он. Исабель перевела на него спокойный взгляд, столкнувшийся с потемневшим его.

– Мама говорила, что не стыдно признаться в том, что чего-то не знаешь или не понимаешь. Стыдно делать вид, что тебе все ясно. Я вот не понимаю, что хотел сказать этот Фрэнсис. Он хочет взлететь или упасть? Или чтобы вообще ничего не было вокруг?

Раздражение виконта ушло так же внезапно, как и нахлынуло. Он положил книгу на подлокотник кресла и наклонился ближе к Исабель.

– Он пишет о том, что бывает так больно и плохо, что человек готов сделать, все, что угодно. Удариться в самое безрассудное веселье или пасть в самую глубокую яму. Лишь бы ощутить что-то, кроме боли и тоски. Забыть, хотя бы на несколько минут.

Исабель рассеянно погладила свою книгу по обложке.

– Когда умерла мама я все время хотела спать, – тихо сказала она. – И спала. Может, поэтому я помню ее болезнь, ее смерть, похороны… так смутно. Меня жалели, мол, девочка осталась без матери так рано. А я спала. Мне нужна была не радость, и не печаль. А… как там сказано? Пустота? Вот мне нужна была пустота. Когда не помнишь и не чувствуешь ничего, потому что спишь.

Прядь волос упала Исабель на глаза и Винсент, протянув руку, убрал ее, заправив девушке за ухо. Секунду они смотрели друг на друга, потом виконт опустил руку и откинулся на спинку кресла, удлиняя дистанцию между ним и Исабель.

– Когда мои родители погибли, я хотел боли, – глухо сказал он. – Чтобы кому-то было больнее, чем мне. Я попросился на охоту. И дядя был рад. Мол, племяннику всего четырнадцать лет, а он уже готов попробовать свои силы. Не плакса, не нюня, а настоящий мужчина, готовый жить и учиться дальше. Я никогда не охотился до этого и никогда после. Весь мой азарт, вся злость, весь гнев ушли, когда я нагнал зверя. Лису, молодую, бестолковую, она не знала, как уйти от собак, от всадников…

Винсент скривил губы.

– Я дал ей уйти. Дал уйти и упал с коня, чтобы охота остановилась наверняка. Кому какое дело до лисы, если молодой виконт чуть не сломал себе шею. Я падал в траву, туда, где мягко, падал аккуратно и отчаянно трусил. А мой дядя… мой дядя был не дурак.

Винсент поднес руки к глазам, сжал и разжал пальцы и усмехнулся.

– Дома дядя отстегал меня кнутом по пальцам и сказал, что с этих пор всерьез возьмется за мое воспитание. Сделает из меня настоящего мужчину.

– И как, удалось? – сорвалось у Исабель с губ. Но, кажется, виконт понял ее вопрос правильно.

– С его точки зрения? Не уверен. Но мне было плевать.

Винсент вытер выступившую на лбу испарину и закашлялся.

– Ты заболел? – тени мелькнули по краешку воспоминаний и Исабель стало неуютно.

– Даже если и так, то это ерунда, – Винсент поднялся из кресла и поставил книгу обратно на полку.

– Иди, Исабель. Солнце почти село, как раз успеешь дойти до темноты.

– Болезнь это не ерунда, – Исабель тоже встала. Надо было найти правильные слова, это было очень, очень важно. Тени подходили ближе, прорезаясь воспоминаниями и Исабель, зажмурившись, приказала им уйти.

– А если тебе станет совсем плохо? – распахнув глаза, она сделала шаг к виконту. – Если у тебя будет жар, кашель станет сильнее, ты будешь слаб?

Винсент взял руку девушки в свою и прижал к своей груди, туда, где билось сердце. Простой жест, но Исабель, ощутив тепло, пробивающееся через ткань рубашки, смутилась.

– Мое сердце все еще бьется, – спокойно сказал Винсент. – Не смотря на бред, жар, чудовищный кашель, сыпь, слабость и что там еще настигало меня за все эти годы.

Виконт отпустил руку девушки.

– Я не могу умереть, ты же помнишь? Как бы плохо мне ни было, стоит мне подойти к черте – болезнь отступает, и я выздоравливаю.

Странное чувство, похожее на то, когда смотришь на первые весенние цветы поселилось внутри Исабель. Нужно было переубедить Винсента. Нужно и все тут.

– Но никто не должен оставаться один, когда ему плохо, – в этом девушка была абсолютно уверена.

У виконта дернулся уголок рта.

– Я очень давно один, Исабель. И болезнь – не худшее из того, что со мной могло произойти. Иди, пока не стемнело. Это приказ.

Ну да. Прислуга-господин, и как она могла так быстро об этом забыть.

Склонив голову, Исабель молча выскользнула из комнаты.

Тонкий серп месяца то скрывался, то выныривал из-за туч. Исабель видела его в тонкой щели между краем окна и не задернутой до конца занавесью – ткань была грубой, серой, но поверх Исабель в свое время вышила цветочки. Толстой красной нитью. В доме было непривычно тихо. Не храпел отец, не скреблась прикормленная хлебными крошками мышь – тоже, что ли, скучала? Отец беззлобно ругался, мол, не хватало нам тут мышиного выводка. Но в доме у гончара много не нагрызешь, большую часть запасов Исабель держала в высоких глиняных кувшинах с крышкой. Мышь, видимо, попалась приличная. Утаскивала крошки куда-то за печь, на полу не гадила, друзей не водила.

Девушка вздохнула и села в кровати. Сколько бы она ни убеждала себя, что уже утром отправится к Винсенту и проверит, как он себя чувствует, тонкая струна, натянутая внутри, не ослабевала. Тени надвигались, смотрели взглядом чужих глаз, протягивали что-то, спрашивали, шептали и смотрели вслед. Может, Исабель врала сама себе и двигало ей вовсе не беспокойство за виконта. Просто его бессмертного проклятия, видимо, боялись даже тени, сжимаясь и рассыпаясь в черную пыль.

Исабель быстро переплела косу и перекинула ее через плечо. Свечу зажигать не стала – отодвинула занавесь с окна. Взяла кувшин с водой и таз, умылась и обтерлась, сначала влажной губкой, потом чистым полотенцем. Тщательно прочистила зубы тряпочкой с маленькой толикой горьковатых трав – Киана делала смесь для всей деревни. Не зубной порошок, который богатеи покупали в городе, но тоже неплохо. Надела поверх рубашки платье с длинным рукавом, накинула теплый платок и вздохнула. Можно считать, утро ее началось ночью.

Бесшумно приоткрыла дверь, выскользнула на крыльцо и прислушалась. Хоть дом гончара и стоял чуть поодаль от остальных, ближе к храму, но Исабель не хотелось, чтобы кто-то ее заметил. Мало ли, кто да по какой причине еще может не спать.

Однако вокруг было тихо, только вдалеке пару раз