Книга Ночной сторож - Арнольд Львович Каштанов

ним: — Привыкли все валить на технику.

Шубин кивнул на прощанье из машины, примирительно сказал:

— А что бы ты говорил на его месте…

«Волга» разворачивалась, чтобы идти обратно. Переброшенные кое-где через грязь доски были разбиты машинами и полузатонули. Шлепали напрямик по черной жиже две женщины в ботах и телогрейках, несли новенькие оцинкованные ведра. Август был сухим, вот и забило литейной пылью сточные колодцы.

К цеху подходил состав с чугуном, тепловоз толкал перед собой четыре вагона. «Волга» успела проскочить перед ними, выбралась на сухую дорогу и помчалась вниз по крутой горке Прессовой улицы. По обе стороны стояли новые, из стекла и бетона цеха, а впереди широко открывалось облачное небо, похожее на плиту дымчато-розового с частыми белыми прожилками мрамора. Внезапно проглянуло солнце, заблестели стекла и мокрый асфальт, отпечатались всюду резкие тени и медленно стали растворяться в сером свете — солнце вновь скрылось в одной из белых прожилок.

— Разгуливается, — сказал Шубин.

— Днем обещают восемнадцать, — кивнул водитель.

Шубина удивляло, что этот тридцатилетний здоровый парень, семейный и положительный, работает здесь на сто рублей вместо того, чтобы пойти в цех. Подозревал, что тот слишком ленив для цехового ритма.

Раз уж Шубин заговорил, водитель стал рассказывать прочитанное. В ожидании Шубина он читал толстый том военных мемуаров. Не ход военных операций интересовал его, а личность главнокомандующего, и он рассуждал, что было бы, если бы тот пришел в литейный номер два, где был сегодня Шубин. Прежней дорогой «Волга» вернулась к заводоуправлению, и Шубин выбрался из машины. На крыльце стоял начальник производства.

— Борис Иванович, Смоляк говорит…

— Он разве приехал?

— Я сейчас от него. Смоляк говорит, что хочет вместе с вами поехать в литейный два. Я его информировал.

— Хорошо, — сказал Шубин. — Ты сейчас куда?

— В десять я у себя кузнецов собираю.

— Хорошо, потом зайдешь ко мне. Можешь взять машину.

— Спасибо, Борис Иванович, а то уже без пяти. Бегу.

Кабинет Шубина был на третьем этаже, через четыре двери от директорского. В малом актовом зале напротив шел ремонт, и коридор загромождали выставленные оттуда шкафы. На полочках за стеклом стояли памятные подарки к юбилею от других заводов: олень Горьковского, зубр Минского, миниатюрные автомобили, рессоры, двигатели и эмблемы из хромированного металла, пластмассы и оргстекла.

Шубина остановили. Нужно было срочно подписать снабженцам акты. Он просмотрел бумаги и покачал головой:

— С этим идите к Смоляку. Он приехал.

— Борис Иванович…

— Я всего лишь заместитель главного инженера.

Он всего лишь заместитель главного инженера. Так уж получается, что главный по полгода в заграничных командировках и его работу делает он, а директор часто в Москве и вместо себя оставляет по давней традиции Шубина. К этому все привыкли. Он старый работник, но он всего лишь заместитель и главным уже не будет никогда. Раньше все было рано, потом сразу стало поздно. Шубин постоял, раздумывая, зайти сейчас к директору или нет. Заглянул в приемную, сказал секретарше:

— Петр Яковлевич меня не спрашивал? Если спросит, я буду у себя.

Через несколько минут секретарша позвонила:

— Борис Иванович, вас Петр Яковлевич просит.

Смоляк был один в кабинете.

— С приездом, Петр Яковлевич, — сказал Шубин. — Я и не знал, что вы уже здесь. Привык, что звоните сразу, когда приезжаете.

Смоляк пожал руку:

— Замотали меня в Москве…

— Как погода в столице?

— Да так… — Смоляк погладил рукой седой ежик на голове.

Шубин сел в кресло и решил больше вопросов не задавать. Когда-то, — уже мало кто это помнил, но Смоляк помнил хорошо, — когда Шубин был начальником цеха, Смоляк был его заместителем. Медлительность его и неразговорчивость там, в цехе, навлекали на Шубина много бед. Теперь же они лишь усиливали впечатление значительности. «Монополия на информацию», — подумал Шубин. Ему легче было бы работать, если бы Смоляк был разговорчивее. На этот же раз, кроме обычных служебных вопросов о министерских новостях, был один вопрос, интересовавший его особо: стороной он слышал, что предполагается сокращение руководящего состава. В этом месяце он достигал пенсионного возраста. Однако Смоляк ничего не стал рассказывать, а спросил о литейном номер два, и, отвечая, Шубин невольно приукрашивал положение в цехе.

Вернувшись к себе, Шубин стал готовиться к горкому. Пришел Рокеев, принес новость: главного инженера Сикорского забирают на новостройку. Собираются строить на Волге или Урале автомобильный гигант, предлагали туда на главного Барсукова, тот отказался, сватали Павловского, тот тоже отказался, им обоим нет смысла бросать Москву и начинать с нуля, а теперь, кажется, утвердят Сикорского. Рокеев намекал, что главным инженером станет Шубин.

— Свято место пусто не бывает, — сказал Шубин. — Пришлют кого-нибудь.

— Зачем? Местные кадры есть.

— Если имеешь в виду меня, то ошибаешься.

— Но фактически вы уже главный, — сказал Рокеев.

— Раньше было все рано, теперь стало поздно, — сказал Шубин.

Он знал, что Рокеева считают его любимчиком.

— Я Смоляку сказал, — рассказывал Рокеев. — Цех все сваливает на новую машину. Нашли себе лазейку. Я говорю: просто нет умения и желания работать.

Рокеев забыл, что формулировка принадлежит Шубину. Шубина покоробило: директору так говорить не следовало.

Хоть на очереди были более важные вопросы, Шубин, как и Смоляк, чувствовал, что самым трудным станет вопрос литейного номер два. Он замечал знакомые признаки близкой критической точки, когда все вдруг становится плохо, когда, казалось бы, не связанные друг с другом напасти начинают преследовать цех: то материал завезли негодный, то незаменимый человек заболел, то ни с того ни с сего печь прогорела или эпидемия гриппа началась, и люди устают и становятся, как он говорил, «философами».

По пути в горком Шубин решил, что придется все-таки снять Новикова с работы, и обдумывал, как заманить на это место подходящего человека, как склонить к своему мнению Смоляка, и возникла комбинация, по которой несколько человек переставлялись с места на место, что, кстати, позволяло повысить в должности одного молодого инженера, которого давно хотел повысить Смоляк, и именно из-за этого молодого человека, как надеялся Шубин, его идея могла понравиться директору. Однако помимо согласия директора необходимо было согласие того, кого Шубин намечал в литейный номер два. Уговорить его оставить свою привычную, налаженную работу и перейти на работу тяжелую с риском испортить репутацию, — этим Шубин хотел заняться сразу после горкома…

Утром позвонил Смоляк. Он молча выслушал