Книга Дворец сновидений - Исмаил Кадаре

остались совсем уже какие-то отбросы. Воображение вновь унесло его в кабинеты баш-эндероров, так утомленные серыми буднями люди представляют себе праздничный дом, где готовятся к свадьбе. Этих кабинетов он не только никогда не видел, но даже не знал, в каком крыле Дворца они находятся, и все же был уверен, что там все по-другому, там непременно должны быть большие окна до самого потолка, из которых изливается мрачное сияние, облагораживающее людей и вещи. Там даже страх, пусть по сути своей и ужасный, поскольку исходил из самого центра своего зарождения, должен был принимать, без сомнения, величественный вид. Подобно солнцу он изливал на всех несчастья, а иначе чем можно было объяснить то, что даже с петлей на шее осужденные кричали: да здравствует султан!

Эх, вздохнул про себя Марк-Алем и вновь занес над страницей перо. Он старался работать не отвлекаясь, пока не прозвенел звонок, извещавший об окончании рабочего дня. У него оставались еще два сна. Неплохо было бы разделаться и с ними, чтобы закрыть дело и сдать.

Со всех сторон до него доносился шум, служащие вставали из-за столов и направлялись к выходу. Через некоторое время, когда вновь воцарилась тишина, в зале остались только те, кто решил поработать сверхурочно. Марк-Алем ощущал, как пустота, образовавшаяся после ухода сотрудников, проникает прямо ему в душу. Каждый раз, когда он оставался сверхурочно, у него появлялось это ощущение пустоты, но ничего с этим нельзя было поделать. Всем сотрудникам рекомендовалось время от времени добровольно работать сверхурочно. Ну что же, пусть и сегодня будет как будет. Подавив чрезмерно долгий вдох, который на самом деле был вздохом печали, он принялся читать первую страницу. Хм, удивился он после первой же строчки. Где-то ему уже попадался этот сон? Пустырь с мусором возле моста и какой-то музыкальный инструмент… Марк-Алем чуть не вскрикнул от изумления. Впервые он столкнулся со сном, которой прошел через его руки в Селекции. Он обрадовался, словно встретил знакомого, посмотрел по сторонам, чтобы поделиться с кем-нибудь таким удивительным совпадением, но людей в зале было слишком мало, и ближайший сидел в добрых десяти шагах от него.

Все еще испытывая оживление от небольшого происшествия, он принялся читать описание сновидения, вначале слегка рассеянно, потом со все большим вниманием. Он не мог пока извлечь никакого смысла из него, однако это его не беспокоило. Многие сновидения на первый взгляд казались не имеющими смысла, напоминали закрытые ворота, но достаточно было найти небольшую трещинку, и сновидение неожиданно поддавалось. Вот и у этого он тоже зацепится за какую-нибудь щепочку. И сразу после этого, благодаря накопленному опыту, вскроет его и выпотрошит до самого дна. Ему доводилось слышать, что именно так, с жарким пылом, словно рассказывая об овладении девственницей, мастера делились историями сложных сновидений, которые вначале не поддавались, безжалостно мучили их до тех пор, пока внезапно, когда никто уже и не ждал, уступали и признавали свое поражение.

Марк-Алем принялся читать чуть ли не вслух. Пустырь с мусором, древний мост, неизвестный музыкальный инструмент и разъяренный бык. Символика сновидения была богатой, только вот связать между собой все эти символы никак не удавалось. А ведь в сновидении связь между символами обычно имела большее значение, чем сами символы. Он попробовал соединить их попарно: мост и быка, музыкальный инструмент с помойкой, затем мост и музыкальный инструмент, помойку с быком, снова быка с музыкальным инструментом.

Похоже, какой-то смысл могло иметь последнее противопоставление: бык — музыкальный инструмент и мост, хотя логики в этом не было; бык (примитивная необузданная сила), возбужденный музыкой (хитрость, тайна, скрытая пропаганда), хочет разрушить старый мост. Если бы вместо моста фигурировала колонна или крепостная стена, или другой символ государства, в сновидении можно было бы отыскать смысл, но мост не олицетворял ничего подобного. Обычно он символизировал оказываемые людям благодеяния в самом широком смысле, также как родники, дороги… Погоди-ка, пробормотал про себя Марк-Алем, и у него перехватило дыхание. Мост был связан с их фамилией… Уж не беда ли какая-нибудь…

Он перечитал еще раз текст и вздохнул с облегчением: бык вовсе не нападал на этот мост. Крутился на помойке и ничего больше.

Безумное какое-то сновидение, решил он. Радость от обнаружения этого сна в текущем деле сменилась чувством презрительной неприязни. Теперь он припомнил, что и тогда, когда он прочел его в Селекции, сон показался ему бессмысленным. И почему было сразу не отправить его в корзину! Марк-Алем занес было перо над листком, чтобы наложить резолюцию: «толкованию не подлежит», но рука его замерла в воздухе. Оставить пока, чтобы завтра взглянуть еще разок? Посоветоваться с уполномоченным? На самом деле обращение за советом допускалось, хотя могли посмотреть и неодобрительно, если этим злоупотреблять. Марк-Алем занервничал. Хорошо бы закрыть это дело сегодня, он и так уже слишком долго его рассматривал…

Он взялся за другое сновидение, последнее, быстренько его растолковал и вернулся к отложенному. Его вновь охватили сомнения, и тут в зал вошел начальник Интерпретации. Он о чем-то пошептался с уполномоченным, потом оглядел помещение, словно пересчитывая оставшихся, и снова что-то сказал уполномоченному.

— Ты и ты, — раздался голос уполномоченного, когда начальник вышел. Марк-Алем посмотрел в его сторону, — и вы двое там. И ты, Марк-Алем, вам всем сегодня нужно поработать сверхурочно. Начальник только что сообщил мне о срочном деле, толкование которого нужно закончить сегодня вечером.

Никто не проронил ни слова.

— Пока не принесли дело, сходите в буфет, перехватите что-нибудь на скорую руку, — продолжал контролер. — Возможно, придется задержаться надолго.

Один за другим они вышли из зала. Кое-где слышны были звуки захлопываемых дверей и поворачиваемых ключей. Уходили последние задержавшиеся.

Буфет казался мрачным в столь поздний вечерний час. Немногочисленные буфетчики с изможденными лицами, отодвинутые к стене столы, чтобы освободить место для уборки, — все это навевало тоску. Марк-Алем заказал чашку салепа с маленькой булочкой и нашел местечко в самом дальнем углу. Ему не хотелось, чтобы кто-то нарушил его одиночество. Он медленно выпил салеп, с трудом проглотив булочку, затем, еле поднимая ноги и не глядя по сторонам, вышел.

Какое-то время он словно в обмороке шел по бесконечной галерее первого этажа. Еще не стемнело, но начинало смеркаться. Из большого узкого окна в конце коридора падали последние лучи угасающего дневного света. Спешить было незачем, и вполне можно было пройтись, чтобы не запирать себя раньше времени в тошнотворном рабочем зале. Изредка до него доносился скрип припозднившейся закрываемой двери. Галерея была совершенно безлюдной, и он почувствовал своего рода удовлетворение, что мог идти