Книга Таинственный остров - Михаил Леккор

же экваториальная (морской вариант), то я бы нашим растением не завидовал. Вытеснят их из этого острова. Как пить дать!

Ну а фауна перемешались еще быстрее и клесты, как ни в чем не бывало, соседствовали с попугаям. М-да, — я не выдержал и облизнулся, глядя на стайку пернатых. В чем-то мне повезло, и не только с температурой, но и с вообще полосой проживания. На экваторе биологический вес на единицу площади куда больше. А значит мне прожить легче и совсем без моря, куда, честно говоря, меня совсем не тянуло.

К сожалению, экваториальные радости меня тянули не долго, по лесу шагов на десять, не меньше. А потом откуда-то издалека, чуть ли не из другого острова, донеся гулкий львиный рык, холодя мне кровь. Льва и смотреть-то по телевизору неприятно, а в лесу встречаться, да еще без огнестрела и даже без копья даже очень опасно. А я только с арбалетом и рабочим топором. Ужас какой! Нет, ребята, такой хоккей нам не нужен. Поединок со львом я, пожалуй, проиграю в девяти случаев из десяти. То есть, встреча с этим хищником для меня будет обязательно смертельной.

Срочную эвакуацию из леса я, однако, остановил сразу несколько причинам — во-первых, еды дома, по-прежнему, не было, во-вторых, рык был далеким, хищник, наверняка, пообедает кем-то другим, не мной. В-третьих, на фига козе баян? Кто-то же вытащил меня сюда, неужели только для того, чтобы скормить льву. Не дороговат ли будет бифштекс кандидата наук, тем более из старого лежалого мяса?

Единственно, что я из этого сделал, так это переложил топор из-за спины на пояс из растительной веревки. Висел он там неудобно и даже опасно, с нехорошей возможностью подрезать, прежде всего, свою же тушку. Зато был в случае опасности под рукой. Ну а в руках у меня был по-прежнему арбалет. Льва из него я, конечно, не остановлю со ста процентной (может и девяносто девятой) возможностью, зато птицу мог, а это было хорошо.

Тем более, первая же стрельба по реальной мишени показала — я умею! Три выстрела стрелами и три тушки попугаев казались у меня на поясе, заметно потеснив топор. Птицы были крупнее, чем те что летали с клестами, где-то размером с больших голубей. А, может, это и не попугаи совсем, но такие же яркие и, хотелось верить, вкусные.

Мясо было достаточно и я единодушно проголосовал обоими руками, и левой и правой, и направился на выход из опасного леса. Холодильников здесь не было за тысячи километров (верст, лье, не знаю еще что) и поэтому охотиться было необходимо только в том объеме, сколько я съем, не больше.

На выходе из леса я чуть было не подстрелил кролика. Единственно, что меня остановило, это знакомый окрас — белая шкурка с черными лапками и головой. А потом этот «кролик» радостно мяукнул. Снежок, бродяга! Я приветливо раскрыл объятия, куда кот быстро нырнул. Начались веселое мяканье, ласковые поглаживания со моей стороны и облизывания с его. Снежок, видимо, очень был рад встрече, его тушка от усов-вибрис до хвоста дрожали, а мяв нередко переходил в радостный писк.

Я вначале даже не осмеливался узнать, где его мама черная кошка Гризли. Сказать он, понятно дело, не сможет, но как-то движениями или, хотя бы, мордашкой даст понять. И вдруг он покажет, что кошка мертва. Я не то, что буду весьма опечален, но грустно мне будет точно. Бедная моя черная пушинка!

И вдруг, обнимая Снежка, я увидел зеленые глаза. И только потом, вот загадка, я увидел всю черную кошку, которая прижалась к елке буквально в двух-трех метрах от меня. Ха, будь она львом или даже пантерой, меня бы точно уже доедали!

— Гризли, малышка! — не менее радостно, чем при встрече его сына, гаркнул я, — иди скорее ко мне! Дай я тебя обниму!

Меня очень даже беспокоила сдержанность кошки. Почему она так же, как Снежок, сразу не рванулась ко мне? Одичала или, не дай бог, заболела бешенством? У диких зверей это запросто и домашние животные так же легко заражаются. И тогда ее придется усыпить.

Однако Гризли после моего радостного оклика тоже окрасила мордашку торжествующим мявом. Она такая же! Просто в отличие от своего шебутного сына она правильно опасалась, что их человек из-за медленной реакции может неправильно понять и еще их убить.

И ведь правильно сделала. Я ведь едва не подстрелил его, а что это произошло, так это еще более, чем она думала, медлительная реакция. Впрочем, все это было уже в прошлом.

— Дорогие мои! — ликующе сказал я, слегка прижав их обоих к своей груди, — я поймал трех птичек. Сейчас мы пойдем к костру, обработаем их и сварим во вкусной похлебке, а потом вместе съедим!

Мои кошачьи согласились с этим своим негромким мявом. При чем Гризли то и дело настораживалась. Я-то ничего не ощущал, но ее зрение, слух и обоняние было в несколько раз лучше моих. Что уж тут сравниваться? Мне оставалось только учитывать, что реакция кошки была не резкой, видимо, хищники были не в опасной близости. Да и Снежок, слегка настораживаясь, никаких тревожных сигналов не давал.

Я все-таки поостерегся и быстренько вышел из леса. Ну его к бесу, там за каждым деревом была потенциальная опасность больших зубов и и не менее больших когтей хищных зверей, от которых я даже не то, что не мог отбиться, даже не мог почувствовать их!

После леса, на морском берегу, было гораздо легче. Здесь то и дело пролетали ветра, освежая и даже охлаждая. И психологически мне так не тревожилось, ведь я никогда не видел и просто не слышал никаких опасных экваториальных зверей. И даже на земле, в траве и в морских водорослях я не видел следов лап и когтей. Значит, их никогда здесь не было! Ура, я могу отложить опасно-острый топор!

Поискал в недавнем кострище, нашел в нем несколько алеющих углей, активировал огонь с помощью сухих водорослей и дров, поставил на треногу котелок с речной водой. Потом взялся за птиц, почистил кожу с перьями, отрезал головы, вычистил животы от всяческих внутренностей.

Гризли и Снежок спокойно глядели за моими хлопотами с костром, но когда и стал работать с птицами, забеспокоились, начали мяучить, продать ушами, шевелить хвостом и лапами, то есть делать все, чтобы я понял — они очень голодны и весьма желают покушать мяса, хотя бы даже сырого.

Я со своей стороны мог лишь им позавидовать —