Книга Любит или не любит? Об эротическом переносе, контрпереносе и злоупотреблениях в терапевтических отношениях - Евгения Авдеева

терапевте, привязать его к себе, страхе потерять контакт и к поведению, обусловленному этим страхом (в том числе и эротизированному, ведь нет же лучшего «крючка», чем эротическая привлекательность).

А тревожный преследующий тип привязанности у терапевта будет выражаться в директивности в отношениях с клиентом («я лучше знаю, как клиенту лучше», «без меня клиент не справится и будет сильно страдать»)

,и это легко может перейти во вторжение в пространство клиента и злоупотребление его доброй волей.

Личная и групповая терапия, внимательное исследование и развитие собственных отношений помогут нам знать больше о своей привязанности. Это та область, где профессия предъявляет свои требования к личной жизни: нам, психотерапевтам, важно развивать, углублять, строить личные связи на основе привязанности. Нам необходимо быть кому-то лучшим другом, эмоционально вовлеченной матерью/отцом, возлюбленными, супругами, любимыми детьми, братьями или сестрами — по крови или по духу.

В частной жизни можно выбрать одиночество, ни к чему не обязывающие отношения, дистанцию от людей, странные связи. В процессе консультирования или коучинга можно не строить личные отношения, работать с проблемой, а не с личностью. Но в терапии это невозможно: терапия — это построение особых отношений, которые становятся условием изменений личности человека. Личностей обоих участников процесса, если вдуматься. Избегание привязанности или ее нарушения здесь могут привести к тому, что вытесненные чувства попытаются, как вода, просочиться через преграды, принимая форму чего-нибудь другого.

Например, эротического контрпереноса.

Часть 3. Злоупотребления в терапевтических отношениях

Чем больше любая зависимость, тем больше риск злоупотреблений. Однако необходимым условием является не просто зависимость, а дисбаланс ценности в отношениях, реальный или воображаемый и непроясненный.

Именно при дисбалансе ценности зависимость начинает ощущаться как дискомфорт, и люди неосознанно ищут пути выровнять отношения, поднять свою значимость в глазах другого.

Так, ученик может соблазнительно вести себя с учительницей, желая стать для нее кем-то особенным, построить с ней особенные отношения… может быть, мечтая поднять свой статус и сделаться равным ей; может быть, ощущая себя не слишком значимым, плохо различимым в группе других таких же детей.

Значимость, ценность — вот то, что люди пытаются купить дорогой ценой.

В культурах, где большой ценностью является Послушание, статус участника отношений всегда имеет большое значение. Образно говоря, чем больше ценность послушания, тем отчетливее в любых отношениях ощущается, кто «верхний», а кто «нижний» (младшая фигура и старшая фигура), у кого «авторитет», и кому что положено. На выяснение этих ролей, попытки их удержать или изменить расходуется много энергии.

«Младшей фигуре» культура послушания предписывает подчинение или бунт (в зависимости от контекста отношений и силы личности).

А у «старшей фигуры» есть право брать то, что предлагают. И страх отвержения (собственная раненая Ценность) может подтолкнуть взять то, что не может нам принадлежать — не думая о том, чего от нас ждут взамен. Так начинается «поглощение» собеседника — незаметное лишение его субъектности; нечто, принимаемое многими за Слияние (стадия взаимодействия в отношениях), но слиянием не являющееся (потому что стадия Дифференциации все никак не наступает).

Слияние часто объясняют через формулу 1+1=3 (то есть в отношениях каждый сохраняет свою субъектность, свое Я, и к тому же появляется новая сущность Мы, от чего в итоге выигрывают оба).

Поглощение — это, по меткому замечанию, такие отношения, в которых 1+1=1. Интересы, потребности, чувства одного человека оказываются спроецированы на другого, как будто второй участник отношений — объект, а не субъект. В основе поглощения лежит защитный механизм психики: проективная идентификация или идентификация с агрессором (смотря какую сторону мы описываем).

Например, когда я, заглядывая в комнату к ребенку, отдаю распоряжение помыть посуду и прибраться в комнате, и злюсь на то, что ни сразу, ни через полчаса ничего еще не сделано, я упускаю из виду тот факт, что ребенок — не продолжение меня, у него есть свои занятия и приоритеты, он сейчас, как я, не страдает от беспорядка, а наоборот, вовлечен в какой-то свой процесс, и готовность встать и начать уборку не может появиться в нем лишь «по моему хотению». В этот момент я бессознательно «слипаюсь» с ребенком и отдаю ему команду как части своего тела, как своей правой руке, например. Не задумываясь, что это довольно странная постановка вопроса… Не задумываясь потому, что в культуре послушания у меня-родителя есть предписание требовать покорности от зависимого ребенка.

И если мой ребенок впитает эту логику, он будет или постоянно бунтовать, или научится угождать мне, считывая по интонациям и позе, в каком я настроении и как быстро ему нужно отреагировать.

.

Эротический контрперенос любопытен тем, как мало его анализируют, пока он не разрастается хорошенько. Если клиент вызывает у меня раздражение, тревогу или стыд — чувства, которые принято называть негативными — я буду задумываться, что в его поведении так на меня влияет. Что такого клиент делает. Но если я обожаю своего клиента, любуюсь им, горжусь его успехами, жду встречи, кайфую от нашего общения — обычно я не ищу причин в его поведении. А между тем люди, привыкшие жить в логике поглощения другим, много что делают для того, чтобы вызывать симпатию и эйфорию: много чего неуловимого глазу. В первой части этой книжки — вы помните признание женщины, как она выбирала, как ей одеться на прием, угадывала любимый стиль и даже любимый цвет терапевта, не говоря уж о том, что она угадывала, как себя вести, что говорить и когда смеяться. Клиент становится нам мил — восхитительно мил — и мы не замечаем, как он теряет субъектность.

Дональд Винникотт, сформулировавший понятие «достаточно хорошая мать» в противовес «идеальной матери», говорил, что, если бы мать была действительно идеальной (то есть моментально и чутко откликалась бы на любое желание ребенка), маленькое человеческое существо не смогло бы, собственно, «очеловечиться» — то есть отделить свою реальность от реальности другого. И лишь неидеальность матери, ее нормальная неспособность все понимать, все успевать, все угадывать создает зазор между желанием и реальностью, между Я и Ты, и дает толчок к развитию и к созреванию высших психических функций, одна из которых — стремление понимать и учитывать мир Другого.

Помните? — осознать, что ты в Матрице можно только благодаря глюкам Матрицы. И только осознав, ты можешь освободиться. Матрица — модель идеального «ублажителя».

Так вот, когда милый и удобный человек старается сделать нам максимально комфортно, он становится максимально незаметен. Мы перестаем задумываться о его собственных мотивах, потребностях, желаниях и чувствах, и (при недостатке Контакта)