Книга Народная история России. От Первой мировой до установления советской власти - Денис Станиславович Проданов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По словам поэта А. А. Блока, жизнь Распутина протекала в исключительной атмосфере истерического поклонения и непроходящей ненависти. На него молились, его искали уничтожить: „Недюжинность распутного мужика, убитого в спину на Юсуповской 'вечеринке с граммофоном', сказалась, пожалуй, более всего в том, что пуля, его прикончившая, попала в самое сердце царствующей династии.“741
Распутинщина вязала всех круговой порукой. Она была столь сильна лишь потому, что „верхи“ не нашли в себе мужества организованно сопротивляться её пагубному влиянию.742 Несмотря на убийство Распутина в декабре 1916 года, непоправимый вред монархии был нанесён.743
По мнению современников, осуждение царской семьи принимало всё более и более грандиозные размеры.744 Критика правительства ширилась за счёт неослабевающегося политического гнёта. Военный диктат шёл рука об руку с подавлением свободомыслия в стране. Охранное отделение следило за инакомыслящими и рабочими. Оно инфильтрировало их круги и имело свою агентуру во всех оппозиционных партиях империи.745
Наряду с перлюстрацией писем царская цензура из года в год запрещала газеты, брошюры, журналы, книги и памфлеты революционных партий, агитирующих за прекращение кровопролития. Многочисленные газеты выходили с „белыми пятнами“ цензуры.746
На улицах пестрели плакаты: „Остерегайтесь – молчите; польза родины этого требует. Помните, что враг повсюду вас подслушивает.“747 Протестующих арестовывали, ссылали и отправляли на каторгу. В 1915 году царский режим не постеснялся сослать в Сибирь даже пятерых антивоенно настроенных депутатов IV Думы от социально-демократической рабочей фракции.748
Пацифисты и „пораженцы” подвергались уничтожающей травле со стороны правых партий, монархистов и официальной печати. В декабре 1916 года полиция по приказу А. Д. Протопопова учинила разгон съездов Союзов земств и городов. Были запрещены даже съезды кооперативов, занимающихся продовольственным снабжением.749
Сторонники продолжения войны до победного конца продолжали делать хвастливые заявления о разгроме прусских милитаристов. Но все их потрясания кулаками уже никого не впечатляли. Когда военный, экономический и политический кризис усилился, царский режим стал малодушно искать виновных в собственном правительстве. Министров в нём стали менять одного за другим.750
За один 1916 год целый ряд председателей Совета министров был сменён. Одновременно с этим произошла смена четырёх министров внутренних дел. Правительство также сменило трёх министров иностранных дел. На фоне этого хаоса перестановок были уволены три военных министра: А. А. Поливанов, Д. С. Шуваев, и М. А. Беляев. После этого были сменены и три министра юстиции: А. А. Хвостов, А. А. Макаров и Н. А. Добровольский.751
Наблюдая за этими бесконечными перестановками, прокурор судебной палаты С. В. Завадский отметил, что сами эти смены едва ли могли быть так часты, если бы на очереди стояло осуществление хоть небольшой программы. Завадский заключил, что чем чаще менялись министры, тем хуже шло даже повседневное дело, тем меньше с ними считались, тем труднее становился выбор достойного или по крайней мере удовлетворительного.752 Контрпродуктивность перестановок была очевидна для всех. Профессор М. П. Чубинский записал в дневнике января 1917 года, что назначение премьер-министром князя Голицына, министром юстиции ленивого и ничем не выдающегося Н. А. Добровольского и целый ряд новых правых назначений в Государственный Совет имел вид явного вызова общественному мнению.753
Адвокат Н. П. Карабчевский по праву заметил, что о каком-либо правительственном курсе в это время смешно было не только говорить, но даже помышлять. По мнению Карабчевского, с каждым новым назначением власть всё распылялась и распылялась, превращаясь в нечто абсолютно мифическое: „Бедный царь ездил в Ставку и обратно, сжимал в своих объятьях неразлучного с ним любимого сына и – увы! – не чувствовал и не сознавал, что под его ногами уже звучит зловещая пустота.“754
При этой каледоскопической смене курса Николай II снова и снова призывал народ объединиться. Несмотря на вред хозяйству, промышленности и экономике страны в ходе войны, царь делал всё, чтобы выставить себя патриотом. Патриотами себя выставляли и фабриканты, получавшие от правительства авансы с субсидиями и делавшие на войне колоссальный капитал.755
Однако всё это были лишь пустые слова. На деле пропасть между общественностью и монархией расширялась. Николай II проявил себя как слабый, бесхарактерный, неспособный к действию человек.756 757 Самодержец был посредственностью, лицом весьма ограниченных умственных и духовных способностей.758
Очевидцы констатировали фаталистическую покорность судьбе императора и его почти рабское подчинение жене.759 Современники также отмечали, что у Николая была присущая ему в корне „наплевательская“ точка зрения на всё вообще и на Российскую империю в частности.760 По словам князя С. М. Волконского государь являл собой пустое место.761
Поэт А. А. Блок красноречиво заметил, что Николай II, упрямый, но безвольный, нервный, но притупившийся ко всему, изверившийся в людях, задерганный и осторожный на словах, был уже „сам себе не хозяин“.762 Другие характеристики самодержца были не лучше. Распутин говорил, что у Николая „чего-то не хватает внутри“. А по утверждению эсера В. М. Чернова, „казалось, это не человек, а его плохая копия.“763
У прогрессивных современников абсолютистский режим и сам Николай II вызывал ненависть, презрение и стыд.764 В глазах писательницы Нины Берберовой, император 23 года вёл страну от позора к позору.765 И сколько бы его властная супруга не повторяла „будь властелином, и все преклонятся перед тобой!“, „будь Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом – сокруши их всех“, царь продолжал безвольно плыть по течению.766 767
В салонах, магазинах и кафе люди открыто высказывались в пользу дворцового переворота и смену власти.768 Одновременно с этим к 1917 году авторитет Госдумы резко повысился.769 Чем реакционней было правительство, тем либеральнее становился думский Прогрессивный блок.770
Осмелевшие депутаты открыто выступали против полицейского режима монархии.771 По выражению мемуариста Н. А. Бородина, Госдума, в которой произносились обличительные речи против правительства и придворных интриг и мерзостей, стала истинным граммофоном хода внутренних событий.772
Как отметил меньшевик Б. О. Богданов, знаменитые речи об измене царицы, о предательствах во время войны, читаемые повсеместно, как бы подвели революцию к Думе. Богданов вспоминал, что речи оппозиционных депутатов, особенно социалистов, огромными тиражами печатались в типографиях и развозились по фабрикам, заводам, различным предприятиям и университетам.773
Жизнь
