Книга До Библии. Общая предыстория греческой и еврейской культуры - Сайрус Герцль Гордон

в отношении людей, существ и даже предметов.

Гильгамеш и Уршанаби продолжили свой путь и, наконец, прибыли в «Урук огражденный».

Гильгамеш ему вещает, корабельщику Уршанаби:

«Поднимись, Уршанаби, пройди по стенам Урука,

Обозри основанье, кирпичи ощупай —

Его кирпичи не обожжены ли

И заложены стены не семью ль мудрецами?»

На этом заканчивается XI таблица эпоса «О все видавшем» Гильгамеше. В мире, где человек не может достичь бессмертия или даже омоложения, цивилизация, по крайней мере, предлагает нечто, чем человек может гордиться. Единицей шумерского общества был город-государство, что во многом схоже с Грецией. Так же как в Трое стены были возведены богами, так и стены Уру-ка были построены легендарным Гильгамешем. Огромнейший интерес представляет идеал градостроительства, городской планировки, поскольку Урук делится на три равных района — городской, сад и пастбище — плюс территория храма. Таким образом, город являлся самодостаточным образованием с жилищами, фермами и выпасами, плюс культурный центр, который регулировал экономические, социальные и прочие главные направления общественной деятельности.

Двенадцатая и последняя таблица эпоса о Гильгамеше (являющаяся переводом шумерской былины) совершенно отлична от остальной его части, и некоторые исследователи склонны рассматривать ее как чужеродную приставку. В то время как многое еще предстоит объяснить, было бы безопасней рассматривать XII таблицу как часть данного эпоса, как это делали сами месопотамцы. Энкиду спускается в подземный мир, где его расспрашивают об имуществе, оставленном посмертно различными категориями умерших. Эта тема появляется в Одиссее, где Одиссей расспрашивает Ахиллеса (вместе с другими) в Аиде. (Описание обитателей преисподней см. также в Иезекииле, 31 и 32.) Сама концепция преисподней — культурная особенность, разделяемая древними евреями и греками с месопотамцами. (Египтяне, предпочитавшие верить в счастливую загробную жизнь, в этом отношении стоят в стороне.) Вавилонская Иркалла, еврейский Шеол и греческий Аид — все они отражают одну и ту же идею: мрачный подземный мир, где после смерти проживают наравне и добро и зло. Если кто-то оставляет на земле сыновей, которые приносят ему жертвы, его судьба в потустороннем мире лучше, чем у бездетного человека. Образ жизни и обстоятельства смерти также влияют на благосостояние жителей подземного мира. Но в лучшем случае в загробной жизни нет радости. Близкий параллелизм в деталях (включая словесное описание) не оставляет сомнения, что Аид и Шеол — просто греческое и ивритское определения одной и той же идеи, проникшей в обе традиции из общего источника: возможно, из месопотамской религии и легенды. Как мы уже отмечали, обнаружение фрагмента эпоса о Гильгамеше в Мегиддо, относящегося примерно к 1400 г. до н. э., показывает, что текст был известен в Палестине до возникновения Израиля как нации. В Анатолии, на пути в Грецию, этот эпос был известен не только в вавилонском, но и еще как минимум в двух переводах: хурритском и хеттском. Соответственно, греческие и древнееврейские параллели с эпосом о Гильгамеше нельзя приписать только случайности; распространение эпоса в Палестине и в направлении Эгейского моря до начала «героических веков» греков и евреев подтверждается глиняными табличками.

Легенда об Адапе связана с темой, знакомой по эпосу о Гильгамеше: бесполезный поиск героем бессмертия. Как и Адам, Адапа обрел знание или мудрость, но не бессмертие. Когда Адапу призвали на небеса, Эа ему сказал, что там Адапе предложат хлеб смерти и воду смерти. Эа посоветовал ему не брать ни того ни другого. Но как выяснилось, следуя неверному совету Эа, Адапа отказался от обоих предложений и утратил свой шанс добиться вечной жизни. Обнаружение этого текста в Эль-Амарне (Египет) показывает широкое его распространение за пределами родины.

Еще один текст, найденный в Эль-Амарне, содержит миф о Нергале и Эрешкигаль — богах загробного мира. В нем говорится, что Нергаль, присутствуя на собрании богов на небесах, не проявил уважения к богине подземного мира Эрешкигаль, выразив это через ее посланца. В ответ она вызвала Нергаля с намерением убить его. Но Нергаль, догадавшись о ее замысле, расставил своих слуг у четырнадцати ворот загробного мира и напал на Эрешкигаль:

Посреди дома схватил он Эрешкигаль за волосы, стащил ее с трона на землю, чтобы отрезать ей голову. «Не убивай меня, о брат мой! Дай мне слово молвить!» Нергаль выслушал ее, и его руки опустились. Рыдая, она расслабилась и произнесла: «Будь моим мужем, позволь мне стать твоей женой! Позволь мне дать тебе власть над всей землей и вложить табличку мудрости в руку твою. Ты будешь владыкой, а я — владычицей». Нергаль внимательно выслушал эти ее восклицания, схватил ее, целуя ее и вытирая слезы с ее глаз, говоря: «Как! Ты желала меня уже в течение нескольких месяцев!»

Последняя сцена имеет аналог в Одиссее (10: 29–?; 321–348). Одиссей угрожает убить Цирцею мечом, в результате чего ее охватил ужас и она предложила ему свою любовь.

«Схождение Иштар (семитизированная шумерская Инанна) в преисподнюю» интересно в своей сути и привлекательно по форме представления. Центральная тема — схождение в загробный мир и смерть богини плодородия Иштар. Из-за этого все репродуктивные процессы на земле прекращаются. В конце она оживает благодаря живой воде и возвращается на землю, и заново начинается процесс оплодотворения и размножения. Ее сход через семь ворот загробного мира и последующее возвращение наверх через семь ворот связывают мотив оплодотворения с семеричной системой, знакомой из других легенд Ближнего Востока (например, Ветхого Завета и из Угарита), в которых периоды голода или изобилия случаются с семилетними циклами.

Загробный мир именуется «Страной, откуда нет возврата» и описывается таким образом:

в дом мрака, жилище Иркаллы, в дом, откуда вошедший никогда не выходит, в путь, по которому не выйти обратно в дом, где живущие лишаются света, где их пища — прах и еда их — глина, а одеты как птицы — одеждою крыльев, а света не видят, но во тьме обитают…

Придя вначале к семи вратам загробного мира, Иштар приказывает привратнику открыть их и источает страшные угрозы, если он не впустит ее вовнутрь:

О привратник, открой свои ворота! Открой свои ворота, чтобы войти я могла. Если не откроешь ворота, чтобы я смогла войти, я разнесу дверь вдребезги и сорву их с петель. Я разнесу в щепки порог, я сломаю двери, я приведу мертвых, которые пожирают все живущее, мертвых станет больше, чем живых.

С неохотой Эрешкигаль, владычица загробного мира, позволяет своим привратникам впустить Иштар, но только в соответствии с повелением владычицы загробного мира, куда