Книга Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть первая - Ципора Кохави-Рейни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Март 1953. В кибуце спущены флаги.
Большинство членов кибуца в трауре. Умер диктатор, лишенный милосердия, уничтоживший миллионы людей, чудовище в человеческом облике. Встретившись, Израиль и Наоми долго обсуждают столкновение мнений по поводу Сталина.
Советская Россия и ее отросток – израильский коммунизм и отношение движения “Ашомер Ацаир” к “солнцу всех народов” обсуждают все киббуцники. Гнев душит Израиля, когда он рассказывает о встрече Меира Яари с партизанами: Абой Ковнером, руководителем партизан в гетто Вильно и лесах Литвы, и Ружкой Корчак из кибуца Эйн Ахореш, воевавшей вместе с ним.
Аба Ковнер, человек высокого ума, лидер, описал русских партизан-коммунистов клятвенными антисемитами, относившимися к евреям-партизанам, как к врагам! Они хотели расформировать усиливающееся и расширяющееся еврейское подразделение. Хотели его разоружить, унижали его. Евреи чувствовали угрозы с их стороны и со стороны Сталина. Меир Яари прервал его на полуслове и со свойственным ему высокомерием попенял ему: “Вы видели Россию с заднего хода, но не видели лица России! Ты и твои друзья не изменят нашего мнения по поводу величия Сталина”.
Ковнер упрямо повторил: Сталин – антисемит. Он дал указание – убивать евреев.
Меир Яари не на шутку разгневался: “Как ты смеешь так говорить о Сталине?!” Но прежде, чем он успел прокричать в защиту чести коммунистической России, Ковнер повернулся к нему спиной и ушел, а вслед за ним – и Ружка. “Яари ищет духовное убежище в нечеловеческой сталинской системе”, – сказали партизаны Израилю, и он понял их чувства. Яари, известный остротой своего ума, просто выходит из себя, когда речь идет о советской власти. Все свои политические таланты он вкладывает в идейную связь кибуца со сталинской Россией.
Размеры преступлений Сталина просто не поддаются восприятию нормального ума. Даже такие адепты Сталина, как лидеры Социалистического движения кибуцев, как Израиль Галили, Меир Яари, Яков Хазан, не могут переварить эту катастрофу. В последнее время они, лидеры Объединенной рабочей партии – МАПАМ, открыли разъяснительную кампанию. Говорят, что Сталин не был таким страшным руководителем, но в старости сошел с нормальных рельсов. Эти закостенелые сталинисты просто не в силах подвести честный душевный итог всему прошедшему периоду. Обвиняют окружавшую тирана предательскую клику, и тут же воспевают большие успехи тирана по строительству социалистического государства. Аба Ковнер и его партизаны чувствуют себя оплеванными и преданными. Слова Стины, лидера движения “Ханаанцев”, об этих “детях Сталина”, облетели все кибуцы Движения “Ашомер Ацаир”:
“Не буду лицемерить, нет у меня никаких чувств в отношении этих людей”.
“Ханаанцы” противопоставляют “евреев” – “иудеям”, евреи же, по их концепции, должны смешаться с арабами Палестины, отторгнуть иудеев диаспоры и образовать одну нацию, говорящую на иврите. Она должна включать все этнические группы, живущие на территории – от Средиземного моря до реки Евфрат.
Наоми хорошо помнит первые заявления этой группы еще в 1942, когда в Европе бесчинствовала нацистская идеология, и миллионы евреев заплатили кровью за свое “иудейство”. Группа виделась эфемерной на фоне расширяющегося в мире марксизма в советском толковании, который распространился, как огонь в сухом хворосте в кибуцах и еврейских поселениях. Массы бредили социализмом. Но в среде интеллектуалов – поэтов, прозаиков, журналистов, бунтующей молодежи росла неприязнь к стремлению воевать для покорения арабского населения, как интеллигентам казалось.
Группа ошибочно считала это подобием ситуации в России, где буржуазия пыталась установить свою власть над рабочим классом. Бесконечные катастрофы, из поколения в поколение, преследовали евреев, которые жертвовали жизнью во имя сохранения иудаизма. И вот, именно в период возвращения евреев на свою историческую родину и стремления возродить нацию из их среды встают идеалисты, отрицающие дух иудаизма и эту страну как отечество всех евреев мира.
“Партизаны правы, считая это скандалом и предательством, – говорит Израиль, подтверждая ее мысли и выводы. – Я не прощу этой горстке молодых, а скорее, молодчиков, тот, испорченный ими, вечер памяти Катастрофы. Ковнер и Ружка рассказывали о гетто в Вильно, о деятельности партизан в лесах, пели песни партизан. Старожилы кибуца пустили слезу, когда они спели – “Не говори, что мы идем в последний путь”. Эту песню принес в гетто автор текста Гирш Глик. И не было нужды знать, что авторами мелодии были евреи, братья Покрасс из России, написавшие песню “Ждет казачка молодая у ворот”. Песня эта поднимала силу духа партизан в период разочарования и беспомощности перед жестоким сопротивлением их борьбе командира еврейской полиции в гетто Якова Ганса.
И тут парень грубо прервал пение: “Это не наше дело. Мы не иудеи, мы потомки ханаанцев!” Его поддержали его дружки: “Мы не хотим слушать этих, с позволения сказать, “иудеев”, которые шли, как скот на убой, и не оказывали сопротивление палачам!”
Отцы основатели кибуца Бейт Альфа были шокированы до глубины души. Те, товарищи которых были жестоко уничтожены в лагерях смерти, плакали. Как можно бросать такие обвинения в лица мужественным партизанам?”
Чувствуя их боль, Израиль пытался успокоить Ковнера, его жену Итку, их подругу Ружку. Разговор их длился всю ночь.
Речь шла об уничтожении евреев Литвы.
Наоми была потрясена пересказом Израилем не просто свидетельств очевидцев, а участников тех страшных событий, понимая, какой это бесценный документальный материал для ее романа. Слова жгли, как раскаленное железо.
Голод, террор, акции, конвои гестапо, ведущие евреев на расстрел в леса Панеряй, известные всем в мире, как Понары. Кто мог себе даже представить, что война окажется сущим адом?
Израиль повторяет слова Ковнера: “Мы пытались сопротивляться приказам нацистов. Глава еврейской полиции в гетто Яков Ганс – весьма спорная личность. Он изо всех сил старался создать иллюзию, что всё в гетто нормально. Воскресный день посвящали культурным мероприятиям, создали театр, хор, проводили музыкальные конкурсы. В молодежном клубе царила настоящая культурная атмосфера. Каждый выбирал понравившийся ему курс. Шестилетний ребенок сидел за фортепьяно, сочинял песенку. По Гансу, предпочтительней была гибель евреев от рук нацистов, – сколько бы таких жертв ни было, – чем уничтожение всего гетто. Он считал, что следовало беспрекословно подчиняться приказам нацистов. Он был против ухода в лес пятисот узников гетто, что могло привести к расстрелу двадцати тысяч евреев за колючей проволокой. На глазах уводили родителей, братьев и сестер. Это не могло быть капризом какого-то одного офицера СС. Не было сомнения, что это лишь начало всеобъемлющего плана истребления еврейского народа. Те, кого уводили за ворота гетто, никогда не возвращались. Гитлер планировал истребить всех евреев Европы.
“Мы не пойдем, как скот на убой! – говорил Ковнер. – Ответ убийцам должен быть адекватным”. Пели: “Лучше умереть, сопротивляясь, чем подставлять шею под нож”. Никого не
