Книга Гимназистка. Нечаянное турне - Бронислава Вонсович

Никогда бы не подумала, что мой собеседник воспримет эту пословицу буквально, намёком на свои отношения с Волковым.

— Я Песцов! — возмущённо взвыл он. — Не извольте забываться!

— Вы так усиленно на это напираете, что я невольно вспоминаю о признании духа, что двое выдают себя не за тех, — не сдержалась я.

Песцов замер, только его ноздри раздувались от едва сдерживаемого гнева и усы топорщились, как у кота, почуявшего мышь. Наконец он достаточно совладал с собой, чтобы высокомерно процедить:

— Филиппа, присутствие этой женщины меня оскорбляет! Мне ещё ни от кого не хотелось так избавиться, как от неё. Увольте её. Немедленно. Если вы опасаетесь неустойки, я её оплачу.

Выговорив последнюю фразу, он заметно скривился, наверняка вспомнив, что уже всучил мне взятку, но к моему уважению, предложение назад не взял. Мисс Мэннинг задумчиво поглаживала свой мех, не торопясь с ним соглашаться.

— А мне кажется, — томно протянула она, — что вы к Анне неравнодушны. Слишком уж сильно вы к ней придираетесь. По любому, самому мелкому, поводу.

Вывод был столь неожиданный и оглушающий, что Песцов потерял дар речи. Он стоял, разевая рот, как выброшенная на берег рыба, и никак не мог придумать, что же такого ответить, чтобы отстоять свою честь и не оскорбить певицу. Конец представлению положила кошка, как ошпаренная выскочившая на площадь и лишь чудом затормозившая почти у самых наших ног. Она выгнула спину, вздыбила шерсть, зашипела, словно могла этим испугать кого-то, кроме себя, и попятилась, не сводя с нас напряжённого взгляда. На кого именно она смотрела, было непонятно, но мне почему-то показалось, что не на меня. Песцов раздражённо махнул рукой, от чего кошка подпрыгнула и сиганула вбок столь быстро, что я успела заметить лишь смазанную тень. Но её страх словно остался и висел в воздухе. Сильный страх, который нельзя было объяснить обычной встречей с оборотнями. Как я успела заметить, в Ильинске домашние животные меня не боялись, во всяком случае, когда я была в человеческом облике. Возможно, конечно, что волковские щиты так действуют на кошек, а возможно, эта кошка просто не совсем нормальная. Или вообще после встречи с Волковым, который никуда не ушёл, а наблюдает за нами сейчас на расстоянии.

Похоже, над странностями кошкиного поведения задумалась только я, поскольку Песцов забыл о бедняжке сразу, едва та пропала из виду. Ещё бы: у него имелся куда более интересный объект для наблюдения, на который он и перенёс укоризненный взгляд.

— От вас, Филиппа, я такого не ожидал.

— А что вы ожидали? Что я откажусь от единственного переводчика и сдамся на вашу милость? — неожиданно сухо спросила мисс Мэннинг. — Это непредусмотрительно. Если вы наживаете таких врагов, как мистер Волков, я могу оказаться посреди снегов совершенно одна. Или вообще под снегами, если вы понимаете, о чём я.

— Мы с Волковым не враги, — запротестовал Песцов.

— Он так не думает. Мистер Волков… — Она пощёлкала пальцами перед лицом, словно подбирая слова. — Мистер Волков сам решает, кто ему враг, а кто нет. Вы у него доверия не вызвали. Не стоило вам врать по мелочам, Дмитрий.

— Филиппа, да забудьте вы про это недоразумение. Речь сейчас не о Волкове, а о вашей переводчице. Я уверен, что она приносит нам несчастье. Наверняка именно это подразумевал дух, когда не мог выбрать ответа об успехе вашей поездке. Выгоните её — и всё пройдёт безупречно.

— Анна не бросала меня посреди улицы по надуманной причине, — заупрямилась мисс Мэннинг. — Более того, не она меня сейчас удерживает на холоде и тем ставит под удар моё горло. Даже ваша миссис Соколова прекрасно понимала опасность моего переохлаждения.

Она выразительно раскашлялась, и Песцов подхватил певицу под руку и повёл в тепло. Пока только в зал ожидания, поскольку поезд ещё не приехал, но и там Песцов не оставил мысли уговорить даму сердца со мной расстаться. Я сидела тихо, размышляя, что, возможно, это было бы к лучшему: мисс Мэннинг что-то заподозрила и если не выдала меня Волкову, то лишь потому, что была не уверена в полезности этого действия. Вот если бы Волков пообещал за меня что-то осязаемое: ещё один палантин, счёт в банке или диадему — мисс Мэннинг могла бы решить, что это компенсирует неудобство с отсутствующим переводчиком. В конце концов, переводчика можно найти другого, а другую диадему предложат вряд ли. Но Волков не сумел заинтересовать певицу, напротив — сумел её оттолкнуть.

— Дмитрий, мне надоел этот разговор, — закапризничала мисс Мэннинг. — Давайте остановимся на том, что если вы найдёте переводчика и я решу, что он меня устраивает, я откажусь от услуг Анны и выплачу ей компенсацию.

При этих словах она повернулась ко мне и еле заметно подмигнула, давая понять, что расставаться со мной она не собирается, а приведённые переводчики её устроят вряд ли.

— И не спорьте, Дмитрий, — повернулась она опять к Песцову. — Я устала и мои бедные нервы не выдержат продолжения этого разговора. Что вы будете делать, если я упаду в обморок?

Она чуть покачнулась, показывая намерение, затем с сомнением посмотрела на довольно грязный пол и решила поверить любому ответу Песцова, не проверяя его опытным путём.

— Филиппа, разве я позволю вам упасть? — не разочаровал он её. — Я отнесу вас в вагон на руках.

— А надо бы вызвать врача, — неодобрительно сказала горничная. — Мисс просто так в обморок не падает.

Это было настолько неожиданно, что Песцов посмотрел на неё так, словно только сейчас понял, что она — живой человек, а не предмет мебели. И правда, ранее я не слышала от неё ни единого слова при Песцове, да и в разговоре со мной она была весьма немногословна.

— Только не говорите, Дмитрий, что горничную тоже нужно уволить, — хихикнула мисс Мэннинг.

— Все против меня! — трагически простонал Песцов, прикладывая руку ко лбу.

Мне стало его жалко. В конце концов, у него из-за меня сплошные проблемы и ещё неизвестно, что будет дальше. Особенно, если Волков узнает, что из Ильинска меня вывез действительно Песцов. Одной драной шкурой дело точно не ограничится.

— Дмитрий Валерьевич, — примиряюще сказала я, — существует теория, по которой мелкие неприятности разменивают одну крупную. Вдруг моё присутствие уберегает вас от чего-то страшного?

— Мне уже кажется, Анна Дмитриевна, что страшнее вас ничего быть не может, — огрызнулся он.

Но сделал это уже не с таким пылом, как раньше. Противостоять сразу трём дамам сложно даже песцовым. Особенно если одна, хоть и не говорит по-русски, но сразу требует разъяснений, о чём мы секретничаем на непонятном ей языке. Боится, наверное, что договоримся за её спиной.

— Или судьба приготовила вам нечто совершенно ужасное? — предположила мисс Мэннинг, выслушав моё объяснение. — А Анна героически ей противостоит.

Возможно, она даже убедила бы кавалера в моей святости, если бы наконец с улицы не раздался характерный свист поезда. Мисс Мэннинг, сразу выбросила из головы всю ерунду, не касающуюся собственных вещей, которых всё ещё на вокзале не было. Мы вышли на перрон, где сразу вспомнилось посещение синематографа с Николаем, но здесь была не только картинка — приближающийся пыхтящий металлический зверь в клубах дыма — но и полный набор звуков, сопровождающих прибытие поезда. И запахов тоже набор. Мне даже не надо было перестраивать обоняние, чтобы ощущать эту чудную смесь, являющуюся неотъемлемой частью железной дороги: креазот, угольный дым, машинная смазка и нечто неуловимое, что я назвала бы ароматом странствий, будоражащим душу и зовущим куда-то.